Набоб - Ирэн Фрэн

Сарасвати повернулась к подруге. Теперь она чувствовала себя лучше. Лицо ее просветлело, и взгляд был нежным, как в тот день, когда она новобрачной вступила в зенану. Именно в это мгновение, когда она казалась по-настоящему близкой, Мохини ее и полюбила, а вскоре стала наперсницей царицы. Мохини знала, что Сарасвати готова рассказать ей о том, что за тревога лишила ее сна, почему она печальна и скучает. Но царицу нельзя было торопить, и Мохини указала пальцем на небо.

— Смотри, скоро рассвет. Знаешь, слуги приготовили хну. Как только взойдет солнце, я тебя искупаю и причешу, а на руках и ногах нарисую самые прекрасные в мире менхади.

Сарасвати тщательно заботилась о своем теле, особенно о ногах, стройных и очень красивых. Это была самая эротичная часть тела. Иногда во время доверительного разговора Мохини любовалась ногами подруги, и та не стеснялась ее взглядов. Мохини представляла себе, какое удовольствие получает раджа, приближая эти ноги к своим глазам и губам, как того требует искусство любви, иногда ей даже казалось, что она слишком хорошо все представляет.

Сарасвати распустила волосы, соскользнула с чарпаи и пристроилась рядом с подругой.

— Мохини, Мохини…

Мохини взглянула на нее и улыбнулась. Ну вот. Сейчас Сарасвати все расскажет.

— Страшно, Мохини, страшно. Я думала, что позабыла страх…

Она уткнулась лицом в складки своей шелковой юбки. Мохини уже шла к зенане.

— Подожди. Я принесу опахало.

— Принеси еще подушки и благовония… И смотри, не разбуди слуг… И Гопала.

Гопал, ее первый сын, родился четыре месяца назад. И теперь Сарасвати могла быть спокойна. Первая жена Бхавани так и не смогла родить за двенадцать лет замужества. Ей было двадцать пять, и последнее время ее никто не видел. Она укрылась в одном из закутков зенаны и появлялась редко. Сарасвати видела ее всего раз, дрожащую, с лихорадочным блеском в глазах, закутанную в шелк с ног до головы.

Вторая жена была намного моложе. Она целыми днями нянчилась со своими четырьмя дочками и лакомилась сладостями. Что касается третьей жены, то Сарасвати нечего было бояться: она была растением. Бхавани очень переживал из-за того, что у него нет сыновей, и боялся, как бы третья жена не навлекла на него еще худшей беды — проклятия числа «три», считавшегося несчастливым. Поэтому, прежде чем взять в жены Сарасвати, он, согласно традиции, сочетался браком с большой декоративной лианой. И тогда к нему пришло счастье: год спустя после свадьбы Сарасвати подарила ему Гопала. С этого дня он уже не смотрел на других женщин и четыре, а то и пять раз в неделю звал к себе Сарасвати. «Это безумие, — говорили обитательницы зенаны. — Он слишком сильно любит ее; так сгорает солома, так налетает весенний дождь, такая любовь долго не продлится». От этой мысли у Сарасвати сжималось горло. Неужели они правы? Но что понимают в любви эти отупевшие от безделья женщины? Что они знают о радже? Его мать давно умерла, сестер у него не было. И все же никто не мог понять, почему он уехал на охоту без нее, один, ведь раньше всегда брал ее с собой, предоставляя ей честь ехать на Царском Слоне.

Мохини вернулась с корзиной и ковром. Она расстелила ковер на земле, разложила на нем подушечки, воскурила благовония. Сарасвати хотела говорить, но не могла решиться. Как произнести те три слога, которые пугают ее с самого отъезда супруга, три слога, звучавших как проклятие, ибо они лишают ее тысячи и одной радости любви?

Это произошло три дня назад, сразу после любовных утех. Сарасвати вспомнила белое ложе, стоявшее под балдахином в глубине сада, шербет, оставленный на голубом с белым фарфоре, павлина, пытавшегося пить из золотого кубка. Все представилось ей очень ясно. На мраморе был расстелен ковер с неярким узором; в течение двух часов они сплетались подобно цветам, а музыкант играл рагу Маливи, ту, что пробуждает любовь после полудня. Много раз он, казалось, воспламенялся таким чувством, что веселая вина пугалась его страсти, теряла нить своей мелодии и, подобно магу, устрашенному собственными заклинаниями, не решалась сразу возобновить ее. Потом зашло солнце. Раджа нежно ласкал жену, задерживаясь на изгибах шеи, натертых измельченной мятой, — ведь он любил именно этот запах. Внезапно Сарасвати почувствовала, что произошло нечто необычное.

— Ты грустишь, Бхавани.

Он взглянул на небо, муссон все не приходил. Но пара цапель — предвестники скорого дождя — пролетела сквозь тучи.

— Ты грустишь, но не оттого, что ждешь муссона…

Он притянул ее к себе.

— Фиранги, Сарасвати, фиранги…

Три слога, облачко табачного дыма. Так рассеялось послеполуденное волшебство. Три проклятых слога: фиранги, а потом долгий, очень долгий доверительный разговор, такой, какого у нее с ним еще никогда не было. Спустя час он уехал.

— Расслабься же! Очнись, — повторяла Мохини. — Ты меня даже не слушаешь.

Но Сарасвати, наоборот, нервничала все сильнее.

— Мохини, что ты знаешь о фиранги?

— О фиранги? — Мохини опустила опахало. — О каких это? О тех караванщиках, что приходят из Персии?

— Нет. О других.

Мохини не поняла.

— О других? Но ведь ты родилась в Дели, ты их видела и знаешь лучше, чем я.

— В Дели я сидела взаперти и училась танцам и искусству любви.

— Не жалуйся. Тебя же выкупил отец Бхавани, он тебя спас. Ведь это он передал тебя мужу. А не умей ты танцевать, ты его никогда бы не встретила.

— Я принадлежу к высшей касте. Я кшатрийка, как и ты, не хуже тебя! — повысила голос Сарасвати.

Она не любила вспоминать о прошлом: о сиротском детстве, о том, как чудом избежала резни во время войны…

Но быстро взяла себя в руки. Мохини попыталась сгладить неловкость после упоминания о Дели.

— Фиранги… Те, что пришли из-за Черных Вод? Они очень бледные, говорят, рыжеватые. У них волосы посыпаны белым порошком, и они везут гремящее, как гром, оружие. По крайней мере, так говорят.

— Бхавани сказал мне, что они сейчас недалеко отсюда, — прервала ее Сарасвати.

— Так это мучит тебя? Фиранги?.. — рассмеялась Мохини.

— Они пришли из-за моря, Мохини. Из нечистых стран, которые находятся за Черными Водами! Они приезжают на больших кораблях с боками, толстыми, как скорлупа огромных орехов, и глотками, изрыгающими огонь!

— Сарасвати! Но это же всем давно известно! Как они сюда-то приплывут на своих кораблях? Мы же далеко от Черных Вод!

— Пока сюда добираются немногие из них. Но каждый год с караванами их прибывает все больше.

— Они не такие уж и бледные. И не такие уж жестокие.

— А откуда ты знаешь?

— Никогда ни один человек в Индии не боялся фиранги. Что с того, что они приезжают? Они будут, как и другие, покупать у нас ограненные алмазы, специи; а мы взамен возьмем у них зеркала и флаконы с розовой водой. О чем горевать?