Влюбленный герцог - Гэлен Фоули

На третий день одна из проституток попыталась заговорить с Бел, когда та лежала скрючившись и бессмысленно глядя в стену.

— Будь у меня такая же внешность и манеры знатной леди, как у тебя, я бы пошла в дом Харриет Уилсон и нашла себе покровителя — богатого лорда, не меньше. И шикарно зажила бы!

После этих слов Бел наконец очнулась.

Она уже слышала это имя, которое в приличных домах произносили не иначе как шепотом. Божественная Харриет Уилсон была самой великой женщиной легкого поведения в Лондоне.

Она и ее сестры были куртизанками, настоящими жрицами любви. Каждую субботу они устраивали у себя дома вечера. Вечера эти, как говорили, занимали в сердцах самых богатых и влиятельных мужчин второе место после «Уайтса». Ходили слухи, что этим сомнительным обществом не брезговали и принц-регент, и мятежный поэт лорд Байрон, и даже сам великий Веллингтон.

В таких кругах вращался и Долф. Ну что ж, ведь можно стать содержанкой его главного врага, подумала она, и холодная улыбка осветила ее застывшее лицо. Он будет унижен, как она сейчас, беспомощен и разъярен, когда увидит, что она предпочла сделаться девкой другого, лишь бы не стать его женой. Потому что в конце концов во всех ее несчастьях был виноват именно Долф.

Покровитель. Восхитительное слово.

Кто-то, кто поможет ей, прогонит все ее страхи. Кто-то, кто будет добр и не причинит ей зла, От этой мысли, дикой, разрушительной, у нее зазвенело в голове. А почему бы и нет? Она уже и так слишком низко пала. Она так опозорена, что на ней не женится даже Мик Брейден, если когда-нибудь он вернется к ней.

Какая же она дура! Если бы не глупая надежда на его возвращение, она могла бы стать женой другого и не испытала бы всех тех бед, которые свалились на нее в последнее время. Ну что ж, Харриет Уилсон, надо полагать, научит ее, как защищать себя в подобных случаях.

Бурлящая ненависть требовала выхода.

Она слишком горда, чтобы отдаться на милость известной жрицы любви, но можно подойти к ней с деловым предложением. Если она пообещает Харриет Уилсон какой-то процент с тех сумм, которые будет получать от будущего покровителя, эта женщина наверняка согласится обучить ее мастерству куртизанки. Что ей терять?

Бел собрала свои немногочисленные пожитки; руки у нее дрожали — до того дерзким было принятое решение. Она была охвачена такой холодной и дикой яростью, что готова была крушить все вокруг. Она поблагодарила добрых людей, которые присматривали за ней последние три дня, и спросила у уличной шлюхи, где живет Харриет Уилсон.

И вот в день, когда солнце на небе то пряталось за облака, то вновь согревало землю своими лучами, она отправилась навстречу своей судьбе. Ей предстоял долгий путь из Сити до роскошного округа Марилебон, к северу от Мей-фэра, где сейчас прокладывали дороги и строили просторные террасы в новом Риджент-парке. Ненависть ее сжалась в тугой комок и согревала сердце. Она не ела два дня, но физический голод не мог сравниться с другим голодом — жаждой мщения.

Покровитель. Восхитительное слово.

Он не должен быть красив. Он не должен быть молод, думала она, быстро шагая по улицам. Она шла не оглядываясь, крепко обхватив себя руками. Он не должен осыпать ее драгоценностями и окружать роскошью.

Он должен быть просто мягким, не делать свое покровительство слишком неприятным для нее, должен помочь ей вызволить отца из «Флита» и быть рядом с ней, когда она встретится с той отвратительной скотиной.

Если судьба пошлет ей такого человека, с горечью поклялась она небесам, то теперь, когда она все равно пала, она щедро оплатит его помощь.

В Брайтоне дул бодрящий бриз с моря, и Хоук обнаружил, что здесь ему дышится легче. Была ли причиной этого удаленность от лондонской толпы и всех мест, напоминавших о ней, или влияние спокойного, величавого моря, но горе, сжимавшее его сердце, несколько ослабило свою хватку.

Вечера он посвящал расследованию, но по утрам в теплые апрельские дни одиноко бродил босиком по песку, закатав штанины. Далеко от Променада и купальных кабинок, здесь, где был слышен только шум моря и крики чаек, он чувствовал, что исцеляется, наливается силой.

Его новый приятель Долф Брекинридж намеревался побывать сегодня вечером на концерте в «Риджент-Гарден». И Хоук тоже решил отправиться туда.

Поощрять многочисленные беспутные привычки баронета оказалось делом более легким, чем предполагал Хоук, хотя заводить разговор о Люси было пока преждевременно — это могло вызвать подозрения. Прожигатели жизни, среди которых он теперь вращался, частенько подшучивали над его высокой моралью, и ему приходилось с этим мириться. В общем же они считали, что его неожиданное появление в их среде возвышает их в глазах света.

На приемах, которые устраивал в Брайтоне принц-регент, было так много гостей, что Хоук, никем не замеченный, лениво бродил из комнаты в комнату, а потом выходил на подстриженный газон, где играл немецкий оркестр. Однажды ему повезло — он наткнулся на Долфа, стоявшего в углу террасы и задумчиво смотревшего на море.

Может статься, сегодня, после того как он уже десять дней взращивает дружбу с баронетом, он отыщет наконец искомый ключ. Хоук не торопясь подошел к нему, пряча отвращение за безупречным фасадом сдержанного расположения.

— Брекинридж.

— Хоуксклиф, — пробормотал Долф, тяжело вздохнув, и отпил из бутылки.

«Пьян, — подумал Хоук. — Превосходно».

— Что-то неладно, старина?

Долф искоса взглянул на него; его глаза с тяжелыми веками казались сейчас более пустыми, чем всегда.

— Вы когда-нибудь были влюблены, Хоуксклиф? Сунув руки в карманы, Хоук равнодушно посмотрел на море.

— Нет.

— Я так и думал, ведь вы такая холодная рыбина, — проворчал Долф, который был до такой степени пьян, что уже не замечал оскорбительности своих высказываний. — Держу пари, вы родились под знаком Сатурна.

Хоук поднял бровь:

— Господи, неужели вы влюбились, Брекинридж?

— Хоуксклиф, — ответил тот, — я нашел бриллиант.

— А, это та брюнетка, которая сидела у вас на коленях после спектакля?

Долф потряс головой и лениво махнул бутылкой.

— Это так, от скуки. Нет, я нашел самую красивую, очаровательную, желанную, умную, милую девушку на свете. Я знаю… такую любовь, — проговорил он, прижимая бутылку к сердцу, — какую вы и представить себе не можете.

Хоук уставился на него, пораженный. До сих пор он еще не слышал, чтобы этот человек говорил о чем-то с такой страстью, разве что об охоте, лошадях и собаках.

— Расскажите.

— Вы должны увидеть ее, — продолжал Долф. — Нет… нет… — тут же спохватился он, — я никому не позволю познакомиться с ней, пока не женюсь на ней. Я прячу ее от всех. Видит Бог, вы наброситесь на нее с вашим герцогством и знатным именем и попытаетесь украсть ее у меня, — заявил он, пьяно захихикав. — А не вы, так кто-нибудь из ваших несносных братье.