Сейчас и навеки - Барбара Макмаон

— А что еще тебе нравится? — допрашивала она.

Алек пристально смотрел на нее. Вопрос продолжал звучать в голове. Что еще он любил? Чем еще увлекался все эти годы? Когда он в последний раз плавал или играл в бейсбол? Какой последний фильм посмотрел просто для удовольствия?

Как раз про кино он вспомнил, и воспоминания эти были неприятными. Они ходили вместе, и все закончилось ссорой.

Она грустно улыбнулась.

— Продолжай, возвращайся к своей работе. Тебе этого достаточно.

Она отвернулась, достала кастрюлю и с шумом поставила ее на плиту. Он откашлялся.

— Чем здесь будут кормить?

— Чем-нибудь.

Он не хотел уходить. Но Сара, очевидно, не намерена была продолжать общение. Она уже доставала продукты из холодильника, потом огромную сковороду из нижнего шкафа.

Сбитый с толку, Алек схватил свой ноутбук и вернулся в гостиную. У него было достаточно документов для работы. Утром он получит следующую партию.

Но впервые за несколько лет столь любимое дело не доставляло ему удовольствия. Он поставил компьютер на стол, открыл двери, вышел на крыльцо. И, усевшись в одно из темно-зеленых кресел, стал смотреть на блестевшее вдалеке озеро.

Почему все считают, что имеют право критиковать его за выбранный им образ жизни? И доктор, и Уайатт, и теперь Сара. Вернее, снова Сара.

Неужели в том, что они говорят, есть частичка правды?

Сара стукнула сковородкой по плите и сама себе удивилась. Ее совершенно не должно касаться, как Алек Блэкстоун поступает со своей жизнью. Она лишила себя права беспокоиться об этом, когда собрала чемоданы и ушла.

Дрожащей рукой Сара провела по волосам, и это напомнило ей прикосновение Алека! Она впервые заплакала с тех пор, как ушла. И Алек повел себя по-доброму. Именно поэтому она по-прежнему думала о нем, а вовсе не из-за чувства защищенности, которое испытала в его объятиях. И не из-за возбуждения, которое взбудоражило ее и обжигало кожу, когда он был рядом.

Его недоумение при виде ее слез было искренним. Он действительно не понимал, почему она плакала.

Сара едва не рассмеялась. Здорово: сначала слезы, потом смех. Определенно беременность заставила взыграть гормоны! Как будто по сигналу, зашевелился ребенок. То ли он брыкался, то ли переворачивался. Сара положила руки на живот. Волна любви и глубокой нежности к драгоценному существу, которое она носила, охватила ее. Она с самого начала хотела создать семью. Правда, откладывала разговор об этом с Алеком — все время ждала подходящего момента.

Если бы она знала, что беременна, до того, как уйти, решилась бы она на этот шаг? Или осталась бы и попыталась что-то изменить?

Бесполезные размышления.

Пока румянилось мясо, Сара пыталась представить себе грядущее событие, но мыслями возвращалась к Алеку. Какое плотное и здоровое у него тело. Его руки, несмотря на гипс на одной из них, держали ее так, будто хотели защитить от всех опасностей в мире. Они словно бы объединились на мгновение. Или она принимает желаемое за действительное?

Следующая неделя тянулась очень медленно. Сара старалась держаться от Алека как можно дальше. Это было нетрудно, так как он всячески ее избегал. Жить вместе оказалось в конце концов не тяжело, если не считать ощущения, будто она ходит по самому краю. Один неверный шаг — и катастрофа.

Ее возмущало, что он вызывает в ней эти чувства. Надо было расслабиться, а она все время нервничает.

С едой было хуже всего. Она тихо готовила себе поесть, но Алек, услышав ее, часто входил в кухню и, прислонясь к стойке, наблюдал за нею, пока она не предлагала приготовить для двоих. Дважды он ездил в главный корпус, чтобы связаться с секретаршей, и оставался там обедать. Сегодня вечером он вошел, когда она начала готовить жаркое, и торчал в кухне, пока она не спросила, не хочет ли он тоже поесть. Они ели на крыльце, наслаждаясь прохладой, так как температура упала.

— Телевизора нет, что ты делаешь по вечерам? — спросил он. Она уже знала, что ему всегда есть что делать, для чтения хватает сообщений и отчетов.

— Я люблю посидеть у озера. Привезла несколько книг, но здесь так необычно и красиво, что хочется прочувствовать это. Я люблю покой. Иногда удается увидеть оленя или енота.

Он кивнул.

— Может быть, я пойду с тобою сегодня вечером. А то я видел озеро только с крыльца.

У Сары подпрыгнуло сердце. Он впервые пожелал провести время вдвоем. Неужели преодолел свою досаду на то, что она не сказала ему о ребенке?

— Пойдем, если хочешь. Но сперва я вымою посуду. Это быстро.

— А я соберу ее.

— Да нет, я справлюсь. — Она поднялась и взяла тарелку. Он тоже поднялся и взял свою.

— Ты же знаешь наше правило: тот, кто готовит, не должен собирать посуду и мыть ее. Конечно, вымыть посуду из-за гипса я не смогу, но свою часть работы вполне способен выполнить.

Сара кивнула и вспомнила, что он рассказывал ей о правилах, которые установили они с отцом и братом. Вообще-то Алек никогда не говорил о своем детстве, о своей семье, и все, что она знала, в основном рассказал ей Уайатт. В частности о том, что их мать ушла, когда Алеку было пять лет.

Теперь Сара могла понять женщину, которая уходит от своего мужа. Разве она сделала не то же самое? Но бросить детей? Никогда! Она остро чувствовала страдания пятилетнего ребенка, который, возможно, всю свою жизнь задавался вопросом, где его мать и почему она не вернулась домой.

Убрав посуду, Сара направилась к лестнице.

— Сбегаю, быстренько возьму жакет.

— Я принесу его. Может, тебе не стоит подниматься по лестнице и все такое. В твоем положении…

Она тихо засмеялась.

— Спасибо, Алек, но мне нужно больше двигаться. Поэтому мне так здесь и нравится — я могу подолгу гулять и обследовать местность. Видишь ли, я ведь не больна.

Он нахмурился.

— А не опасно ли ходить на прогулки одной? Что, если упадешь или что-нибудь подобное?

— Я хожу осторожно. Запоздалая, однако, заботливость.

К тому времени, когда они дошли до озера, Сара взяла себя в руки. Пока они шли по дорожке от дома до берега озера, Алек дважды прикасался к ней, и всякий раз она испытывала естественную женскую реакцию на прикосновения мужчины.

Конечно, горько было, что она не смогла полностью завоевать внимание Алека, не будучи беременной, но ее радовали эти ощущения. Они показывали, по крайней мере, что женщина жива в ней. Кто знает, может, однажды она влюбится в другого мужчину, как ни трудно в это поверить. А сейчас достаточно и такой компании на прогулке.

— Красиво, правда? — спросила она, когда они вышли из-за деревьев и остановились перед озером.

Оно блестело, освещенное последними лучами солнца, было гладкое, как стекло, и в нем отражался дальний берег. На зеркальной поверхности озера все еще было разбросано несколько лодочек. До берега доносился смех.