Небесный почтальон Федя Булкин - Александра Николаенко

А она поразмыслила, вроде сплю я, наверное, поднялась от подушки повыше, покружила под лампочкой, полетела к польтам. Это знаю я, зачем она туда полетела. Посмотреть на шкафу хочет душа моя, не туда ли спрятала бабушка сапоги резиновые. Потому что точно уже уверен я, что дорос до них, а бабушка все нет да нет говорит.

Заглянула душа на шкаф, а коробки с сапогами и правда нет, покружила еще у лампочки, посмотрела, какой журнал листала перед сном бабушка, прочитала названье: «РАБОТНИЦА», поползала по столу, слизнула с баранки маковку, на подоконник вспорхнула и прямо в уголок, где у нас марлечка плохо кнопкой закреплена, в сад улетела…

Знаю я теперь, из какого места у нас по ночам комары в горницу налетают! Не зря за душой следил. Не забыть бы только, как проснусь, сказать бабушке…

Вернулась утром душа, залезла в меня, только свернулась калачиком, как уже вставай, будит бабушка. Не на рынок, оказывается, а в сад вставать…

Всё душа во сне перепутала. Только душу летом разбередила. Путешественница она, безбилетница! Из зимы в лето, из земли в небо легче птички летает…

– Бабушка?!

– Что, Федя?

– Просыпается человек от вечного сна?

– А как же, Федя, не просыпаться? Если не проснулся, умер значит ведь, а смерти нет, где захочешь, там и проснешься. Хочешь зимой, хочешь летом, хочешь в Париже, хочешь в Лондоне…

– Я летом хочу, на даче. А ты где хочешь проснуться, бабушка?

– А я с тобой, Феденька, проснуться хочу.

Значит, тоже на даче.

* * *

Бабушка?!

– Спишь ты, бабушка?

– Сплю, Федь, двенадцатый час…

– А ты каким сном спишь, не вечным?

– Да уже никаким, Федь, не сплю, уснешь с тобой разве?

– А каким спала?

– Да обычным, Федя, спала…

– Тогда спи!

Ладно, есть душа, согласен я в этом с бабушкой. Просит душа моя, чтобы бабушка вот этот набор солдатиков мне купила…

И не где-нибудь мы сейчас с бабушкой – в ДЕТСКОМ МИРЕ ЦЕНТРАЛЬНОМ!

Даже слово какое волшебное… Детский Мир…

Из меня такими глазами, бедная, смотрит душа на бабушку! Никакая нормальная бабушка такого взгляда не выдержит! Через слезы смотрит, молча просит она, не дыша, прикусила губы. Как бы не зареветь только, думает…

Не то что попросить она гордая – уж какая тут гордость! – а волнуется просто: вдруг если купит бабушка мне этот набор солдатиков, то телу на мороженое в стаканчике вафельном у бабушки в кошельке не останется?

Вот какая душа моя справедливая, добрая. Всегда первым делом о других позаботится.

Все сильней и сильней смотрит душа на бабушку, так и кажется, заревет сейчас да и выпрыгнет. Даже пальцы про мороженое забыли… заворожились.

Так и перебирают в пакете матросиков, что бегут в атаку на своих подставочках, гранаты бросают в белогвардейскую армию, машут флагами, на колени падают, погибают за нашу молодую республику…

– Может, лучше купим, Федя, мороженое в стаканчике?

Французский язык учила в древние годы бабушка. С тех пор на всех языках понимает…

– У души один язык, Федя. Протерпи через слезы.

Так молчали на пытках командиры красные. Так молчала партизанка Зоя Космодемьянская. Так молчит памятник Зорге, разведчику, на «Улица Зорге» улице. Так молчала, погибая, Молодая Гвардия. Радистка Кэт. Молча шагали так сражаться с фашистами по улице нашей «Героев Народного Ополчения» герои народного ополчения.

Зря ты, зря в этот раз промолчала, душа!

Доедает тело предателя стаканчик вафельный… губы облизывает…

Ничего душе не оставило, всё доело…

– Умирал как-то, Федя, старичок один. Хорошо пожил, долго, в разное. Добрый был человек. Порядочный, честный…

Даже жалко стало этого старичка. И такой хороший, а умирает! Умирать плохие люди должны! Пусть хоть все умирают, не жалко!

– …Внуков, правнуков нажил тот старичок, да и потерял многих. Вот лежал он, лежал, вспоминал потихонечку жизнь свою, добром вспоминал, размышлял, да так Господь прибрал его ласково, что даже он и не заметил. Задремал, вспоминая, и не проснулся…

Вот такой смертью можно умереть мне! Если все-таки дело до такого дойдет, то я, как старичок вот этот, хочу… То есть не хочу и так. Никак не хочу. Если человеку чего-то очень не хочется, никто его не заставит! Ясно?!

– …Никому, Федя, умирать не хочется, как ни умирай. Привыкает к телу душа. Приживается.

Знает: полетаю ночью во сне, а потом будет мне дом вернуться. Интересно и дальше смерти своей заглянуть человеку… даже на похороны свои любопытно посмотреть ему, кто придет проводить его, как все будет…

Тоже хотел бы я посмотреть на похороны свои. Посмотреть, а потом чтоб не умер!

– …Отлетела, как уснул старичок, душа его, а тут как раз в комнату, где умер он, живые его заглянули. Как увидели, что не дышит, все в крик, все в слезы. Очень уж они того старичка любили. А больше всех любил его внучек, именем вот как ты, Федя, Феденька. И он стал плакать. Вернись, вернись, дедушка! Ты мне звездочку обещал показать.

А и правда было такое обещание данное. Купили для этого они трубу подзорную. Телескоп называется. Вот поправлюсь, говорил дедушка, покажу.

А душа старичка уже далеко была. Но как внучек напомнил про звездочку, вздрогнула, обернулась. Посмотрела, окликнутая, и такую, Федь, высоту внизу увидела, как в самолете лететь. А голос Федин звонкий был, все равно снизу слышно.

Делать нечего. Потянулась душа старичка назад. Тяжело вниз душе лететь. Она вверх легче летает. Но у обещаний земных сила сильная, и вернулась душа старичка в комнату. Хотела было назад в тело вернуться, а душа, Федя, со вздохом в тело только вернуться может. А тело уже не дышит. Покружила душа бездомно по комнате. Хотела утешить Феденьку. Да только она бестелесная. Живым невидима. Понял старичок, что ничего уже не поделаешь. Поцеловал внучка Федю тихонько в затылочек, попрощался.

Выше, выше летит душа старичка. Не старая, детская она, оказывается, жила в нем, ко всему любопытная. А чудес, Феденька, в небесах побольше, чем на земле. Летит душа, все разглядывает… Космосы. Столько звезд вблизи порассыпано, сияют, как самоцветы на бархате. И увидела душа самую-самую красивую звездочку. Ту самую, что обещал старичок Феде своему показать.

Подлетела душа к этой звездочке, склюнула ее с неба: вернусь, подумала, глупая, Феденьке подарю. А пока полетела выше.

Долго ли, коротко, я не знаю, но вот прилетела, Федя, душа старичка ко Вратам Небесным. За стеной невидимой – сад видимый, обетованный. Цветут там деревья всякие многоцветные, мандарины, сирени, настурции, вишни, кокосы, яблони… И стоят за стеной этой, Федя, те самые, кто вперед старичка того умерли. И мама, и папа его, и бабушка, и сыночек любимый Алешенька, от которого как раз внучек Федя. Друг его Валька, Гордеев, Карпухин, Тамара и Галочка, дядя Толя и много еще его любимых людей, товарищей.