Игрушка белоглазого чу - Глеб Васильев

Зная, что учитель физкультуры крутит роман с географичкой, Руслан приказал ее сыну Ване, учащемуся с ним в одном классе, прилюдно называть физкультурника папой. Ошарашенный физрук чуть не придушил «сынка» на глазах у всего класса. Разразился скандал. Учитель физкультуры и Ваня были приглашены в кабинет директора школы на очную ставку. «Ты зачем старшим грубишь?» – устало поинтересовался директор. «Почему грублю?» – невинно вытаращил глаза Ваня, и выдал фразу, которую Руслан велел ему заучить: «Раз спит с моей мамой, значит он мой папа». Физрука прямо из директорского кабинета увезли в больницу с инсультом. Информация о новом «папе» Вани через детей дошла до родителей, а через родителей – до его биологического отца. Неделю географичка ходила в солнцезащитных очках, скрывая побои. На второй неделе, прихватив с собой Ваню, исчезла в неизвестном направлении.

В день, когда в школу нагрянула проверка из РОНО, Руслан приказал своим подданным мальчишкам рассредоточиться по школьным классам, коридорам и туалетам, и, завидев любого взрослого, целоваться друг с другом взасос. На все вопросы следовало отвечать: «Все великие люди со времен древних греков и римской империи были геями. Мы не хотим вырасти серыми и посредственными». Если у взрослого хватит сил на вопрос, откуда такие мысли, нужно было жеманно хмыкнуть и ответить: «Это нам Валерий Петрович рассказал». Валерия Петровича, директора школы, учителя истории и социологии по совместительству, в тот же день увезли в больницу. Уполномоченная комиссия обнаружила в его рабочем столе множество фотоснимков с обнаженными мальчиками, большая часть которых училась в злополучной школе. Узнав об этом, Валерий Петрович предпочел удавиться ремнем собственных брюк, не выходя из больницы.

Так же от пытливого взора Шайморданова не скрылся факт, что кривенький мужичок дядя Вася, работающий в школе сторожем, всегда слегка навеселе (за исключением дней плановых проверок). С ним расправились просто и цинично. По указанию Руслана, все дети со второго по шестой классы включительно скинулись по пятьдесят копеек. На собранные деньги купили два ящика дешевой водки и выставили их перед дверью однокомнатной квартирки дяди Васи. Запои, в которые уходил сторож, новостью ни для кого не были, поэтому его отсутствию на боевом посту особенно не удивились. Через две недели, выломав дверь, милиция нашла подгнившего дядю Васю в собственной квартире – соседей сильно беспокоил «неприятный» запах. Из двух ящиков, по словам соседей, ставших понятыми, непочатыми осталось всего две бутылки.

Этажом выше Шайморданова жила одинокая старушка Нина Федоровна, известная своей любовью к кошкам. Тридцать квадратных метров жилплощади с ней делили порядка двух десятков мяукающих тварей. По весне весь подъезд наполнялся дикими звуками, и круглый год – не менее дикими запахами. По указке Руслана в течение примерно месяца, мальчишки по всем окрестным подвалам и помойкам отлавливали котов и кошек, потом по одному приходили под дверь сердобольной старушки и терпеливо давили кнопку звонка. «Возьмите котеночка. Он промок, замерз, кушать хочет. Жалко все-таки» – жалобными голосками говорили подосланные мерзавцы и протягивали бабульке грязные комки мяукающей шерсти. К концу месяца в квартире сердобольной Нины Федоровны обитало уже больше полусотни голодных зверей. Еще через месяц дверь этой квартиры вынесла милиция, вызванная соседями, которым надоело слушать бесконечные кошачьи вопли. Из опустевшего дверного проема под ноги очумевших ментов хлынул кошачий поток. Когда он иссяк, на полу прихожей обнаружилось наполовину съеденное тело хозяйки. Если пенсия старушки позволяла ей кое-как прокормить себя и двадцать кошек, то на пятьдесят шесть (с учетом Нины Федоровны) голодных ртов денег решительно не хватало. Киски страдать не должны, решила старушка, и мужественно отдавала свою долю провианта животным. Когда она умерла с голоду, запертым в квартире кошкам не осталось другого выхода, кроме как обгладывать свою спасительницу.

Время шло, Руслан взрослел. Продолжая «шалить» в своем стиле, он стал кем-то наподобие крестного отца мафии. Чувствуя первые признаки пробуждающегося полового влечения, тринадцатилетний Шайморданов вменил себе в «обязанности» право первого свидания. Теперь любой мальчик района, не желающий очнуться в канаве с переломанными руками и ногами, перед тем как начать гулять с понравившейся девочкой, должен был за свой счет организовать свидание Руслана со своей зазнобой – в кино ли, в ресторане или на квартире. Не важно, что мальчику приходилось при этом врать девчонке, как уговаривать и что обещать, но если она на свидание с Русланом не приходила, то приглашать ее впредь не имел право никто. Исключение делалось только для толстых и некрасивых до страшноты девчонок. Таким образом, Шайморданов первым перецеловал почти всех девочек, достигших достаточной зрелости, и прибавил к своим титулам звание школьного секс символа. Гордые и спесивые девицы, презревшие внимание Руслана, репрессиям не подвергались, но были обречены на холодный прием со стороны любого, беспокоящегося о своем благополучии мальчика. Убедившиеся в этом на своем опыте девочки нередко меняли гнев на милость, просили у Руслана прощения и получали его по известной цене. К пятнадцати годам Руслан счел нелепым ограничиваться поцелуями и обжиманиями, что вызвало лишь еле слышный ропот среди подростков обоих полов – возразить в открытую никто не осмелился, даже семнадцатилетние ученики выпускных классов.

Воцарившаяся в школе, дворе и всем районе шаймордановщина продолжала набирать силу. Аппетиты Шайморданова росли и требовали все больше денег для своего удовлетворения. Руслан, с увлечением читавший книги по истории, не стал изобретать велосипед и обложил всех подростков от десяти лет и старше данью. Кара за ослушание была прежней – для мальчиков побои, для девочек бойкот. Деньги с детей собирались проверенными подручными. Размер оброка для каждого ребенка был индивидуальным, зависящим от платежеспособности, так что у некоторых язык даже поворачивался назвать его справедливым. К тому же, часть полученных средств Руслан распределял между приближенными к нему лицами, что лишь укрепляло позицию его власти. Жаловались ли дети родителям? Конечно. Но все взрослые знали или догадывались, сколько трупов на совести «проклятого ребенка» и, не желая стать мишенью для следующей «шалости» Шайморданова, добровольно давали своим детям денег на оплату дани.

По окончанию школы, Шайморданов, чтя классиков жанра, приобрел статус районного наркоборона. Перемещения наркотических средств различной степени тяжести осуществлялись исключительно под его строгим контролем. Не удержавшись от соблазна, Руслан и сам основательно подсел на белый порошок. Количество денег, оседающих в карманах Шайморданова, позволило ему сделать грамотный политический ход – отменить оброк, увеличив таким образом и без того не малую армию своих сподвижников. Задумываясь о будущем, Руслан видел себя сперва в кресле префекта округа, затем мэра, а после, чем черт не шутит, президента всея Руси. Но в настоящий момент прыгнуть выше головы не удавалось – придумать, как в восемнадцать лет иметь еще больше влияния и веса на отдельно взятой территории, было невозможно.

Думаю, после этого краткого и выборочного описания подвигов Руслана Шайморданова, узнав историю его восхождения, абсурдность действа, разворачивающегося на кухне Пузднецова, становится очевидной.