Сезон зверя - Владимир Федоров
Шрифт:
Интервал:
А еще через три месяца, в полнолуние под Рождество, все и началось. Сколько раз потом Порфирий проклинал себя самыми последними словами, сколько раз жалел, что не послушал людей и жену. Но было уже поздно.
В начале сентября медведица облюбовала на сухом южном склоне огромную сваленную буреломом лиственницу и стала углублять яму под ее вывернутыми корнями. Вместе с пестуном они натаскали туда сухой травы, надрали мха, оставляя вокруг логова огромные плешины, разровняли подстилку слоем по всему днищу берлоги.
Зимняя квартира была готова, но медведица не спешила укладывать в нее свое семейство. В эту пору золотой осени тайга хоть и была красива и еще тепла, но уже не слишком щедра. Грибы и ягоды, кроме самой поздней и неурожайной нынче брусники, отошли, птичьи выводки давно поднялись на крыло, рыба скатилась на глубину и легла в ямы. Главная пища – побеги кустарников и деревьев тоже становились сухими и жесткими, выгоняли из себя, готовясь к зимним холодам, лишнюю влагу. А перед долгим сном неплохо было нагулять еще немного жира. Поэтому медведица, подготовив логово, чтобы не быть застигнутой врасплох внезапным морозом, решила попытать счастья в большой охоте. Для этого семейство спустилось пониже в долину, куда в тальниковые острова, тянувшиеся светлыми пятнами вдоль берегов речки, выходили в эту пору подкормиться лоси и дикие олени.
Через несколько ночей они увидели его. Олень неторопливо и уверенно двигался вдоль края поляны, которую густой стеной очерчивали стволы тальника, и, обрывая ветки, старательно их пережевывал. Это был самец с раскидистыми рогами, судя по всему, молодой и здоровый, что значительно уменьшало шансы на успешную охоту.
Тем не менее медведица, дав знак пестуну и малышу затаиться, зашла с подветренной стороны и стала скрадывать. До оленя оставалось уже совсем недалеко, когда он резко вскинул голову, принюхался и несколько раз осторожно переступил на месте. Медведице оставалось только одно – мгновенно броситься на него, что она и сделала. Пролетев расстояние до оленя двумя огромными скачками, она тем не менее ударила лапой уже по пустому месту. Спасая жизнь, олень помчался вдоль тальника, он знал, что стоит свернуть в густой лес – и рога затормозят его бег, а то и вовсе запутаются в ветках. На открытом же пространстве медведице его не догнать, она скоро выдохнется и отстанет. И он мчался по дуге, огибая поляну и стараясь выскочить на узкую прогалину, уводящую к берегу.
Пестун послушно лежал за кустом, прижимая нетерпеливо дергающегося малыша лапой, и наблюдал за поединком. Закинув рога на спину и, кажется, ничего не видя перед собой, олень бежал прямо к ним. И тут Звереныша словно пронзило. Какая-то неведомая волна, вскипев внутри и ударив в разум и мышцы, заставила его забыть о долге пестуна, нарушить приказ медведицы и вымахнуть наперерез ускользающей добыче.
Олень, перед которым внезапно появился еще один медведь, с разгону зарылся копытами в землю и несколько раз бестолково подпрыгнул на месте. Медведице этого хватило – она навалилась на рогача сзади и одним ударом лапы перебила хребет. Звереныш в тот же миг подлетел к поверженной жертве спереди, вцепился в трепещущее горло и начал рвать его, забивая пасть шерстью. Прошло немало времени, прежде чем невесть откуда взявшаяся в нем свирепость перестала клокотать внутри, и он вдруг снова почувствовал себя пестуном. Отскочив в сторону, виновато сжался, ожидая наказания за нарушенный приказ, но медведица подошла к нему и впервые за все время несколько раз нежно лизнула в морду. Счастливо затрепетав от такой невиданной ласки, он облапил малыша и принялся кататься с ним по земле.
Через пару дней потяжелевшие звери вернулись к логову. Теперь медведица то и дело выводила их к речке: они должны были напитать себя таким количеством влаги, чтобы ее хватило на всю долгую зиму. Хозяйка семейства основательно готовилась к зимней спячке. И вот наступил день, когда она, загнав в берлогу пестуна и медвежонка, основательно запечатала изнутри лаз сухой осокой и, прижав детенышей к теплым бокам, мирно засопела.
Как все жители Лемара, его планетной системы и колоний, Он знал, что у него есть родители, более того, их голография с улыбающимися красивыми лицами постоянно стояла в его офисе, путешествовала с ним в космолете в другие галактики и системы, а на время отдыха перебиралась в квартиру или отель. Так было принято. Он до сих пор помнит, что на вопрос Главного воспитателя Единой школы – какие чувства должны испытывать дети к своим родителям? – они, тогда еще малыши, только-только переступившие порог всеобщего учебно-воспитательного центра, хором отвечали: «Гордость и уважение». Да, его родители, впрочем, как и все родители Лемара, выполняли какие-то очень важные задания и миссии правительства планеты, галактики, а то и межгалактического содружества. И они вполне заслуживали, чтобы ими гордились. Был и еще один вопрос, на который воспитанники должны были отвечать без запинки: какие чувства нельзя испытывать по отношению к своим родителям? В этом случае надо было громко скандировать «Правило трех главных “не”»: «Дети не должны думать о родителях ничего плохого; дети не должны скучать по родителям; дети не должны пытаться возвратиться к родителям». После этого Главный воспитатель не раз повторял:
– Ваши родители замечательные люди, они достойно довели вас в семье до возраста школы, но они не являются профессиональными воспитателями, и поэтому они передали вас в наши добрые, надежные и умелые руки, чтобы мы, настоящие мастера своей уникальной профессии, вырастили из вас достойных граждан Лемара, не совершив при этом ни единой педагогической ошибки. Поверьте, вашим родителям такое было бы не под силу. Но каждый из них – прекрасный мастер в своем единственном, самом важном деле, и вы должны ими…
– Гордиться! – подхватывал многоголосый детский хор.
Он, конечно, гордился своими родителями, но, несмотря на «Правило трех “не”», все же по ним скучал. Он не раз вспоминал свою семью здесь, в школе, где сотни детей его возраста жили как единая, четко организованная система – ложились спать, просыпались и шли на занятия в одно и то же поминутно утвержденное время (чтобы у кого-то не развились лень, недисциплинированность или необязательность), носили одинаковую одежду и ели одинаковую еду (чтобы не проявились зависть, тяга к излишеству или высокомерие), участвовали в одинаковых состязаниях и развлечениях (чтобы не развивались эгоизм, индивидуализм и элитарность). Все это очень походило на фабрику маленьких биороботов, которые даже внешне почти ничем не отличались друг от друга.
В семье же все было не так, она была особенна и не похожа на другие семьи. Жила своей собственной отдельной жизнью, своими развлечениями и радостями, маленькими нарушениями общих правил. И еще. Родителей можно было потрогать. Прижаться к маме, зарыться носом в ее волосы и сладко-сладко вдохнуть их запах. Забраться на шею к отцу и скомандовать ему вот так подняться на любимую горку рядом с домом. Или вовсе поставить отца на четвереньки, сесть на спину и покататься, как катаются на динозаврах существа с планета Крон… Нет, воспитатели тоже были хорошими, даже замечательными людьми, но – дальними и общими. Вокруг них всегда стояло множество других детей, и воспитательская любовь и нежность дробились на такие мелкие части, что каждому из малышей доставалось лишь по крохотному кусочку.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!