Отставник - Павел Чук

сутки скрывались в густых зарослях величавых деревьев. Задание успешно выполнено, но группа практически уничтожена. Их осталось двое. От маршрута в квадрат, где предполагалась эвакуация, они отклонились в противоположное направление и если их и ищут, то в другом месте. Но по-другому не вырваться из кольца. После успешно проведённой ликвидации командира, противник словно озверел. Открыл огонь из всех калибров и пришлось отходить незапланированным маршрутом. Хорошо, что удалось оторваться от преследователей…

— Потерпи Норс, чуть-чуть осталось, — облокотившись о ствол массивного дерева, произнёс Глен. Если кто его бы сейчас увидел, то не узнал. За трое суток блуждания по непроходимым лесам Венарсы [4] он осунулся. От постоянно палящего светила кожа лица приобрела бронзовый блеск, а волосы на голове выцвели и приобрели серебристый оттенок.

— Воды…

— Сейчас-сейчас, — Глен снял с пояса флягу. Вода ещё этим утром закончилась, но может удастся раздобыть её из ствола дерева, — подожди немного, я сейчас…

Голова гудела, раскалывалась на части. Чувствовался солоноватый привкус крови, но сглотнуть её не получается. Во рту не осталось ни единой капли слюны. С большим трудом Глен открыл глаза. Он лежал на боку, уткнувшись лицом в массивный корень, а примерно в полусотне шагах от него бушевал огонь…

Гена рывком открыл глаза, но перед его взором до сих пор стоял медленно приближающийся огненный вал. Он тяжело дышал, не понимая где находится. Захотелось встать и бежать куда угодно, главное подальше от этого жара, что только что обжигал его лицо и руки. Он чувствовал, как от высокой температуры трескается кожа, как по одному или сразу десятком, вспыхнув, мгновенно сгорают его волосы. Он замотал головой, обхватывая её руками и сквозь огненный туман до него стали долетать едва знакомые голоса:

— Что с ним? — говорил беспокойный женский голос.

— Не знаю, тётя Лена. Он спал, а потом стал кричать что-то непонятное и я вас позвал.

— Правильно сделал. Гена! Убери руки от лица и посмотри на меня! Гена, ты меня слышишь⁈

— А… что??? — мягкое прикосновение словно удар током пронзил всё тело.

— Что с тобой, как себя чувствуешь? — говорила воспитательница.

Гена поднял заплаканные глаза на тётю Лену. Он тяжело дышал, словно пробежал десяток километров и только что остановился.

— В-воды… — с трудом произнёс Гена.

— Сейчас, подожди, — воспитательница ушла.

— Страшный сон приснился? — на голос Гена обернулся. На соседней кровати сидел Борис.

— Д-да. Очень страшный.

— По-оня-я-ятно, — протянул Борис, — мне тоже сны снились, страшные, но я их победил и теперь не снятся. Ты главное, когда будешь засыпать, думай о чём-нибудь хорошем, меня так мама учила.

— Вот, возьми. Выпей, — вернулась воспитательница с кружкой прохладной, но не холодной воды и Гена с жадностью, взахлёб, принялся её пить. — Не торопись. Успокойся. Вот молодец. А теперь ложись в кроватку, и ты Борь тоже ложись и ничего не бойся. Я посижу рядом.

Гена посмотрел на оставленную на прикроватной тумбочке пустую кружку с водой и нехотя улёгся в кровать. Он не до конца успокоился, его до сих пор тряс едва заметный озноб. Но осмотревшись по сторонам и не заметив ничего опасного или страшного, улёгся головой на подушку, натянул на себя одеяло, но закрывать глаза не стал.

«Надо думать о чём-то хорошем», — произнёс про себя Гена, смотря за причудливым узором, что формировали тени от ночника. Подсознанием он чувствовал, что увиденные образы ему навредить не могут, но ощущение реальности своих снов не отпускало. Он чувствовал каждый камешек, каждый прутик, пока шёл с группой каких-то людей. Он чувствовал тяжесть амуниции и самое неприятное — он ощущал испепеляющий жар солнца и нестерпимую жажду. А когда совсем рядом полыхнуло, его обдало таким жаром, что он не сдержался и закричал. «Надо думать о чём-то хорошем», — повторил он и прикрыл глаза.

Елена Степановна осталась сидеть рядом с кроватью. Не в первый раз ей приходилось коротать ночь в детской спальне. Большинство детей в учреждение прибывало с психологическими травмами, узнав или догадавшись, что со своими родителями они больше не увидятся. И присутствие воспитателя в ночное время вошло в практику. Она прошлась, осмотрела мирно спящих детей, шикнула на Бориса, чтобы и тот ложился, а не баловался с одеялом, и вновь уселась рядом с новеньким.

«Ничего, Гена, освоишься и страхи пройдут», — подумала она, смотря как закрыв глаза, спокойно задышал новенький.

Глава 4

— Генка! — подскочил к идущему подростку паренёк, — тебя Виталий Сергеевич к себе требует.

— Зачем? — удивился подросток. Прошло шесть лет, как оставшись без родителей, он появился среди таких же сирот в закрытом учреждении. Годы взяли своё и вместо пухлого ребёнка сейчас стоял, пристально смотря на своего друга Бориса, изрядно вытянувшийся ввысь паренёк.

— А я откуда знаю. Так что по пути в библиотеку забеги к нему в спортзал.

— Зайду, — ответил Гена.

Через несколько месяцев заканчивается очередной учебный год. Гена учился усердно, старался успевать по всем предметам, но не все они давались с лёгкостью и приходилось часами проводить в библиотеке, изучая дополнительный материал. А что его вызывает к себе тренер по самообороне, его озадачило. Два года назад он вместе с другими ребятами стал посещать обязательные занятия по борьбе, но Гена по телевизору видел соревнования и на борьбу в исходном понимании этого слова то, что преподавали им — малолетним пацанам походило очень отдалённо, даже бои по правилам свободных единоборств, называемыми «боями без правил», сильно отличались от того, чему учил их Виталий Сергеевич.

— Добрый день, Виталий Сергеевич, — зайдя в зал поздоровался подросток.

— А, Гена! Заходи, как раз вовремя, — отозвался из середины зала крепкого телосложения средних лет мужчина. За глаза ребята его звали Шпиндель. Он невысокого, примерно одного и того же роста с ребятами, но обладал такой силой и ловкостью, что проследить произведённое им активное действие с первого раза удавалось не всегда. — У меня к тебе несколько вопросов. При ребятах я не стал спрашивать. Но ответь честно, почему ты не занимаешься? Тебе не интересен мой предмет?

— В смысле, не занимаюсь? — не понял Гена.

— Ген, ваша группа у меня занимается второй год, а только ты так и продолжаешь дурака валять, словно ребёнок, — впервые Гена услышал от преподавателя если не оскорбление, то упрёк, а Василий Сергеевич продолжал, — что ты бегаешь от противника, словно курица с подносом? Почему не отвечаешь? А твои удары??? Они самые слабые из всех. И не скажу, что ты неправильно их выполняешь или силы мало. На тренажёрах ты работаешь с нормальными для своего возраста весами, но вот удары⁈ Тебе не хватает резкости и скорости выполнения. Но ведь бои с тенью проводишь на отлично. Я лично принимал зачёт и знаю, что ты это можешь! Так ответь, почему ты не бьёшься в спаррингах в полную силу⁈

— Я… я боюсь.

— Что??? Ты боишься??? Не смеши меня. Если бы это услышал от Виталика или Бориса, то поверил, но от тебя!!! Ты первым, не умея плавать, прыгнул в воду в бассейне, ты первым и пока единственным в таком возрасте прошёл тест на фобии. И замечу, ни одной фобии психолог Марина Викторовна не зафиксировала. И не смотри на меня так. Знаю я. Общаемся с преподавателями. Так что, говори, что случилось, — преподаватель Виталий Сергеевич не по своей воле поднял этот вопрос. Сегодня вечером ему предстоит тяжёлый разговор с директором учреждения. Единственным, кто замер на одном уровне обучения в его дисциплине являлся Гена и это вопрос существенный. Или со следующего года его переводить в другой класс с иной программой обучения, или вообще исключать из программы подготовки. Ведь предмет, что преподавал Виталий Сергеевич являлся основным и красной нитью проходил через все годы обучения, а неспособный совершенствоваться рано или поздно становился тормозом для остальных воспитанников.

— Я боюсь убить напарника, — прошептал Гена. Мучавшие его первые несколько лет пребывания в этом заведении сны ушли на второй план и постепенно стали забываться. Он с ними справился сам, никому не говоря, что ночью его мучают кошмары. У него появились друзья, тот же Борис, что с невозмутимым видом мог рассказывать фантастические истории. И сразу не определишь, врёт он или говорит правду. Или Игорь, что не раз помогал ему разобраться в хитросплетениях грамматики иностранного языка, что Гене давалось с большим трудом. На память он не жаловался, но произношение хромало. Из-за этого он практически каждый свободный час пропадал в библиотеке, в оборудованном там лингвистическом классе, где находились записи диалогов носителей иностранных языков, что помогало освоить трудный для него предмет.

— Хм.