Рогора. Пламя войны - Даниил Калинин

Тем не менее уже на эту осень запланирован частичный вывод фряжских гарнизонов (около трети бойцов) и расселение их на землях степной стражи. Право закончить службу будет предоставлено только тем, кто действительно изъявит желание взять жену и земельный надел, а буйный нрав ландскнехтов (очень на то надеемся) остудит окружение бывших дружинников, знающих, с какого конца браться за саблю.

Шумный, грохочущий и вонючий Лецек наконец-то остался позади. Дорога к королевской резиденции лишь частично проходит сквозь город, зацепив пару ремесленных кварталов. К слову, Ларг, назначенный Когордом бургомистром, в ближайшем будущем планирует сделать полноценный окружной тракт.

Как же приятно полной грудью вдыхать пряный, бодрящий аромат лесных трав и цветов! Приближаясь к раскинувшемуся за городом светлому лиственному лесу, я с удовольствием смотрю по сторонам, любуясь девственной рогорской природой, изобилующей зеленью. Красота!

Каждому пути в свой срок приходит свое окончание. Настал черед и этой дороги – впереди завиднелись деревянные ворота, украшенные резьбой, высокие крыши свежесрубленных теремов. Прикрыв глаза от удовольствия, я четко представил себе лучезарную улыбку малыша, его радостный крик, а также требовательные, жаркие объятия молодой супруги, ее жадные из-за разлуки поцелуи и пришпорил Аруга: пора бы верному другу и ускориться!

Вот я и дома!

Лето 760 г. от основания Белой Кии

Временная резиденция короля, внутренние покои королевской четы

Когорд и Эонтея

Эонтея с тревогой и болью в сердце наблюдала за мечущимся по спальному покою мужу. Прожив с Когордом вот уже более трех десятков лет, она очень тонко чувствовала как перемены его настроения, так и глубинные порывы души. И то, что супруг в короткий срок сменил статус с захудалого барона и бунтовщика на короля суверенной державы, нисколько не изменило отношения Эонтеи. Для верной и преданной жены Когорд всегда оставался тем же смелым, веселым, молодым и великодушным, каким она увидела его в первый раз много лет назад в покоях своего отца. А перед ее внутренним взором муж всегда представал львом, невероятно сильным и царственным хищником – и разительное изменение внешнего статуса нисколько не меняло его сути.

Но сейчас было совсем необязательно знать Когорда несколько десятков лет и понимать тончайшие грани его душевного состояния – едва сдерживаемый гнев и тревога короля сразу бросались в глаза. И это была еще одна прерогатива Эонтеи – только с ней Когорд мог позволить себе дать выход чувствам, явить свое истинное нутро. Вот и сегодня, когда Аджей, поначалу нелепо мявшийся, с отчаянной решимостью выдал тревожную весть, Когорд не позволил себе даже измениться в лице. Нет, он пожурил юношу, разом успокоив его, после чего великодушно отпустил к жене. Хотя какой он юноша и чего мялся? Ведь матерый, бывалый боец, выживший не в одной отчаянной схватке, и удачливый авантюрист, похитивший сердце дочери и походя чуть ли не лишивший жизни самого Когорда… Но робеет перед королем, переживает, словно в случившемся есть его вина! И в то же время как легко и пружинисто он направился к Энтаре, одной лишь фразой переложив тяжесть ответственности на Когорда.

Именно поэтому король так старательно сдерживает свои чувства, ни на секунду не дает усомниться в своих знаниях, силе и уверенности. Что бы ни творилось в его душе, подданные должны верить в его непогрешимость и правильность выбора.

Вот только правда в том, что все это лишь видимость – и даже самому сильному и умному человеку знакомы страх, сомнения и нерешительность. Но истинный король, чувствующий непомерную ответственность за свой народ, за своих подданных, способен открыться лишь очень немногим приближенным.

– Милый, даже если с Шагиром что-то случилось на курултае, руги удержат границу от степняков. Весь последний год их можно было застать лишь в разъездах. Все, что возможно сделать для укрепления стражи и кордона, уже сделано!

Когорд даже не изменился в лице при словах жены, не прекратил беспокойного блуждания. Лишь глаза его раздраженно сверкнули, но, бросив взгляд на искренне сопереживающую супругу, он сдержал резкий ответ, способный ранить любимую, и наконец-то поделился тяжелыми думами:

– Руги делают все возможное, но четыре тысячи наездников торхов далеко не предел для Великого ковыля. Степь без особого напряжения выставит в поле и целую тьму, не менее десяти тысяч всадников. Такую орду стража не удержит!

– Но есть же воеводы и их дружины!

– Южные воеводства способны собрать под свои знамена десять тысяч всадников. Но настоящих бойцов среди них наберется едва ли тысяча, да еще полторы-две из тех, кого успели худо-бедно обучить держаться в седле и махать саблей. Но степняки ударят в одном месте и всей массой, и ни разъезды стражей, ни успевшие к прорыву отряды воевод их не остановят.

Жена встревоженно внимала мужу, не торопясь его перебивать. Но пауза после последних слов супруга затянулась, и Эонтея решилась спросить:

– Но что тогда ты хочешь предпринять? Вывести армию в степь? Ударить первым? Или собрать ее в несколько крупных отрядов у границы?

Когорд лишь раздраженно фыркнул:

– Что делать нашей армии в ковылях? Пешцу не угнаться за конным. Под палящим степным солнцем, без достаточного количества воды и провианта мы потеряем треть войска, так ни разу и не столкнувшись с торхами. В этом случае удар на упреждение разумен, если нам известно расположение экономических и политических центров степняков. Ранее такими центрами были их города. Но прошло уже сто пятьдесят лет со смерти последнего хана и распада орды, повлекшего за собой десятилетия междоусобиц. Города торхов погибли в огне или пришли в запустение.

Что же касается «разбросать армию по границе» – прорвав оборону степной стражи, степняки бросятся грабить, а с крупными силами в бой вступать все равно не станут. Или заманят в ловушку какой из отрядов… Но дело даже не в том, что пехота не особо эффективна против иррегулярной конницы и что, разбив войско на несколько отрядов, мы в разы ослабим наши силы. Нет. Просто, бросив армию против кочевников, мы тут же пропустим удар лехов. И поверь, стоит им забрать обе крепости, как Рогора потеряет независимость.

Глаза Эонтеи округлились, а тяжелая грудь в плотно подогнанном лифе стала подниматься часто и высоко. Из-за сильного волнения ее дыхание стало жарким и прерывистым, что вскоре бросилось мужу в глаза. Нет, супруга была по-своему мудрой и сдержанной женщиной, настоящей королевой – но, как и Когорд, позволяла себе проявить слабость наедине с мужем. Тем более что слабости были маленькие и чисто женские… Супруг же, правильно поняв состояние замолчавшей жены и уловив ее незаданный вопрос, постарался все же ответить:

– Нет, положение не безнадежно. Удар последует скоро – но мы будем к нему готовы. Торога я отправлю в Волчьи Врата – не спорь! – гарнизон крепости необходимо укрепить. Я отдам ему всю нашу полевую артиллерию, а воеводы севера поставят под его знамя половину своих ветеранов. Он соберет не менее четырех тысяч воинов и укрепит наш северный рубеж. Я все рассчитал: хоругви Торога зароются в землю и камень перед цитаделью так, чтобы огонь крепостных орудий поддерживал их во время штурмов врага. В то же время легкие и средние пушки, что мы поставим на люнеты и редуты , не дадут лехам подвести осадную артиллерию на дистанцию эффективной стрельбы.