Наследники земли - Ильдефонсо Фальконес де Сьерра

вельможей в синем, зато, к немалому удивлению Уго, генуэзец постоянно приходил. «Никто из них не умеет лучше тебя носить мое ядро, – объяснил Доменико Блазио, со своим характерным итальянским акцентом, свое первое посещение, как будто не имел права находиться рядом с Уго просто так. – С ними совсем невозможно работать».

Мастер пристраивал железный шар на полу, садился на стул возле койки, осматривал раны юного барселонца, поздравлял, даже не спросив, как он себя чувствует, с успешным выздоровлением, а потом упорно продолжал давать уроки.

– В тот день, когда я вернусь на родину, а это, надеюсь, случится очень скоро, – вещал генуэзец, – у тебя больше не будет случая обучиться тому, что я должен тебе преподать. Да разве возможно сравнивать мастера-генуэзца с мастером-каталонцем! – Он высоко поднимал сложенную ладонь и энергично махал ею в воздухе. – Почему, как ты думаешь, твой король держит нас здесь?

Во время своих посещений генуэзец много рассказывал о древесине:

– Дуб – он прочный, это лучшее дерево для частей, которые подвергаются сильному давлению, таких как остов и корпус корабля, киль и рули… – И дальше: – Тополь и сосна идут на обшивку, на мачты и реи…

Генуэзец объяснял, как распознавать породы дерева, как их использовать и обрабатывать, как рубить стволы и – самое главное – когда это делать.

– Рубить следует при подходящей луне, – настаивал мастер. – Лиственным потребна старая луна, хвойным – новая.

В такие минуты Уго не только забывал про мисера Арнау и собственные увечья, но и позволял себе помечтать о будущем: как он станет великим мастером и его будут уважать не меньше, чем сейчас уважают генуэзца, пусть даже у того и ядро на ноге. Мальчик мечтал о том, что будет жить в хорошем доме, заведет семью, о том, как на улице все будут его приветствовать, и у него будет много денег, и он сможет помочь матушке. Это самое важное: вернуть Антонине свободу и ту улыбку, которую похитил у нее перчаточник. Как же ему хотелось ворваться в дом на улице Каналс, вышибить дверь и навсегда забрать матушку, невзирая на причитания перчаточника и его жены!

Уго не терпелось встать на ноги и вернуться к работе на верфи; а мастер тем временем рассказывал о духе, который всегда следит за постройкой кораблей.

– Piccin, piccin, piccin[7], – твердил генуэзец, поднося к глазам средний и большой пальцы, словно пытаясь рассмотреть малюсенькую песчинку.

– Дух? – Уго приподнялся на тюфяке.

– Именно: дух, которого никто не видит. Если корабельный дух настроен доброжелательно и никто его не злит, то и судно получится ходкое. Если же он рассердится…

– А что может его рассердить?

– Ну конечно же, неумелость корабелов. – Генуэзец понизил голос до шепота, точно открывая великую тайну. – Но я уверен, что самую страшную ярость у него вызывают спесивые мастера, те, что пренебрегают искусством и недооценивают опасности моря.

По ночам, когда псы охраняли верфь и оставляли Уго в одиночестве, а храп Наварро грозил опрокинуть каменные колонны, воспоминания возвращали мальчика к гибели Арнау. Он вновь и вновь задавал себе вопрос, кто был тот вельможа, что приказал обезглавить мисера Арнау прямо на месте, без суда. Этот человек объявил мисера предателем.

– Они были лютые враги, – пояснил ему однажды Наварро.

Уго не отважился расспрашивать, однако генуэзец, внимательно следивший за разговором, не побоялся:

– То был враг мисера Арнау?

– Да. Много лет назад Арнау разорил семью Пуч. Вот почему они его так ненавидят.

– Видимо, у мисера Арнау имелась на то причина, – вступился за своего благодетеля Уго.

– Определенно, причина имелась. Арнау был человек добрый, я не могу себе представить…

– А когда это случилось? – осведомился генуэзец, разводя руками.

– Ох, с тех пор минуло уже много лет! Женис Пуч – сын одного из тех разоренных Пучей. Всей семье пришлось перебраться в Наварклес и кое-как довольствоваться милостями сеньора Балгеры, хозяина тех мест. Затем Пуч женился на дочери Балгеры, ну а потом…

– И все же, – вмешался Уго, – как мог этот Пуч осмелиться на казнь без суда?

– Говорят, что король до сих пор болен, что это последствие злых чар, и ему нет никакого дела до казней в Барселоне; он оправдал действия своего придворного, рассудив так: если Пуч объявил Арнау изменником, значит для этого есть основания. С другой стороны, все имущество Арнау было реквизировано в пользу королевской казны, а такое монархов всегда радует.

– Неужели этот вельможа имеет такое влияние на короля? – изумился генуэзец.

– Кажется, так оно и есть. Два года назад король Педро решил покарать графа Ампурьяса из-за старого земельного спора. Граф вывел на битву с королевским войском свои собственные отряды, а кроме этого, желая заручиться верной победой, заплатил семьдесят тысяч флоринов французам, и те выступили на его стороне. Именно принц Хуан дал тогда бой французам и изгнал их из Каталонии. Никто не верил в успех Хуана, человека робкого и малодушного. Так вот, каталонцы одержали победу благодаря заслугам его Первого капитана, Жениса Пуча, за что Хуан даровал ему титул графа де Наварклес. С тех пор Женис превратился в советника, друга и полномочного представителя монарха. Ходят слухи, что ни король, ни королева никогда не оспаривают его решений, по крайней мере прилюдно.

– И это дает им право казнить гражданина Барселоны? – поразился mestre d’aixa.

– Да, – тяжело вздохнул Наварро. – Казнили ведь, не прислушавшись к мнению городских советников и судей, двух соратников короля Педро. А еще новые монархи пытали королеву Сибиллу и отобрали все ее владения. К тому же ходят слухи, что Хуан не утвердит и не признает дарений, совершенных его покойным отцом, – вот что больше всего заботит каталонскую знать. Какое им дело до немощного старика, собиравшего подаяние для бедных?

Уго и Доменико одновременно вскинулись и недоуменно воззрились на хозяина дома.

– Да, немощный старик, просивший подаяния. Вот как отозвались о мисере Арнау почтенные граждане этого города, когда я высказался примерно так же, как ты, Доменико. Барселона запугана, каждый печется лишь о своих интересах.

– А как же сеньора Мар? – после тяжелого молчания спросил мальчик. Он подумал, что реквизиция имущества мисера Арнау не могла не сказаться на положении вдовы.

– У нее ничего не осталось, ей позволили забрать только то, что было на ней надето… кроме башмаков[8]. – Наварро изогнул брови дугой и пожал плечами. – Эти стервецы оставили ее босой. Почему они так поступили?

– Куда она пошла? Где она сейчас?

– Сеньора Мар нашла пристанище в доме одного из бастайшей, у родственников своего отца. Кстати, один из этих родственников спрашивал