Эверест. Кому и за что мстит гора? - Джон Кракауэр

Учитывая, что я долгие годы с пренебрежением относился к Эвересту, читатель вполне резонно может предположить, что я отказался из принципа. На самом деле звонок и предложение журнала неожиданно пробудили во мне зарытое в самые далекие уголки подсознания желание покорить самую высокую гору в мире.

Я ОТКАЗАЛСЯ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО НЕ ХОТЕЛ ПРОВЕСТИ ДВА МЕСЯЦА У ПОДНОЖИЯ ЭВЕРЕСТА, НЕ ИМЕЯ ВОЗМОЖНОСТИ ПОДНЯТЬСЯ ВЫШЕ БАЗОВОГО ЛАГЕРЯ. Я РЕШИЛ, ЧТО РАЗ УЖ ЛЕЧУ НА КРАЙ СВЕТА И ВОСЕМЬ НЕДЕЛЬ БУДУ НАХОДИТЬСЯ ВДАЛИ ОТ ЖЕНЫ И ДОМА, ТО Я ДОЛЖЕН ИМЕТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ПОДНЯТЬСЯ НА ВЕРШИНУ.

Я спросил редактора журнала Outside Марка Брайанта, есть ли возможность перенести это задание на двенадцать месяцев (что дало бы мне время на тренировку и подготовку к экспедиции). Кроме этого, я поинтересовался, может ли журнал найти мне место в какой-нибудь из наиболее известных и проверенных компаний, организующих платные экспедиции, а также внести за меня 65 000 долларов, что дало бы мне шанс самому подняться на вершину. Если честно, я не ожидал, что редактор согласится на мои условия. За последние пятнадцать лет я написал для Outside более шестидесяти статей, и расходы на рабочие поездки редко превышали две-три тысячи долларов.

Брайант посоветовался с издателем и перезвонил мне на следующий день. Он сказал, что журнал не готов расстаться с 65 000 долларов, однако он сам и остальные редакторы считают, что статья о коммерциализации Эвереста была бы крайне интересной и важной. Он сказал, что если я очень хочу подняться на вершину, то журнал рассмотрит разные варианты, изыщет способ и поможет мне осуществить мою мечту.

За тридцать три года, в течение которых я называл себя альпинистом, мне довелось совершить несколько сложных восхождений. На Аляске я поднялся по опасному и до меня не проторенному маршруту на Лосиный Зуб, а также совершил одиночное восхождение на Палец Дьявола, для чего мне пришлось три недели в полной изоляции провести на отдаленном леднике. Я осуществил несколько крайне тяжелых и опасных ледовых подъемов в Канаде и Колорадо. В районе южной оконечности материка Южной Америки, там, где ветер метет по земле словно «божья метла», или «la escoba de Dios», как выражаются местные жители, я взобрался на страшный вертикальный гранитный шпиль в полтора километра высотой под названием Серро-Торре. Этот пик обдувают ветра со скоростью пятьдесят метров в секунду, его поверхность покрыта ломкой и скользкой наледью, и в былые годы (но уже не сейчас) он считался самой неприступной горой в мире.

Однако надо иметь в виду, что эти чудеса альпинистской отваги я совершил в далеком прошлом, в возрасте от двадцати до тридцати и чуть более лет, то есть за пару десятилетий до отписываемых ныне событий. Теперь мне исполнился уже сорок один год, мои самые смелые восхождения остались в далеком прошлом, у меня появилась седина в бороде, слабые десны и восемь килограммов лишнего веса вокруг талии. Я был женат на женщине, которую очень сильно любил, и она отвечала мне взаимностью. Я нашел, наконец, способ стабильного заработка и впервые за свою жизнь жил выше черты бедности. В общем, моя страсть к альпинизму слегка остыла, и я наслаждался простыми радостями жизни, из которых у меня сложилось некое подобие маленького и тихого счастья.

Замечу, что все мои предыдущие восхождения проходили далеко на не самых впечатляющих высотах. Я ни разу не поднимался выше 5240 метров, что ниже высоты, на которой расположен базовый лагерь отправляющихся на Эверест экспедиций.

Я ПРЕКРАСНО ЗНАЛ ИСТОРИЮ АЛЬПИНИЗМА, И ДЛЯ МЕНЯ НЕ БЫЛО СЕКРЕТОМ ТО, ЧТО С 1921 ГОДА, КОГДА АНГЛИЧАНЕ ВПЕРВЫЕ ВЫШЛИ К ГОРЕ, НА ЕЕ СКЛОНАХ ПОГИБЛО БОЛЕЕ СТА ТРИДЦАТИ ЧЕЛОВЕК. ПО СТАТИСТИКЕ ПОЛУЧАЛОСЬ, ЧТО НА КАЖДЫХ ЧЕТЫРЕХ АЛЬПИНИСТОВ, ДОШЕДШИХ ДО ВЕРШИНЫ, ПРИХОДИЛАСЬ ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО ОДНА СМЕРТЬ.

Кроме этого, я понимал, что многие из тех, кто погибли на Эвересте, были гораздо более сильными и подготовленными, а также имели больше опыта высотных восхождений, чем я. Но детские мечты не умирают, и, как выяснилось на практике, голос здравого смысла можно легко игнорировать. В конце февраля 1996 года мне позвонил Брайант и сообщил, что мне нашли место в экспедиции на Эверест, организованной Робом Холлом. Когда редактор спросил, уверен ли я, что хочу в этой экспедиции участвовать, я не задумываясь ответил ему «Да!».

Через два часа после взлета рейса № 311 авиакомпании Thai Air из Бангкока в Катманду я встал с места и прошел в хвост самолета. Рядом с туалетами по правому борту располагался маленький иллюминатор, рядом с которым я присел в надежде увидеть какие-нибудь горы. И я действительно увидел горы – зубчатые пики Гималаев высились, закрывая горизонт. Так до самого конца полета я и просидел на корточках у окна, прижавшись лицом к холодному плексигласу, у большого мусорного мешка, набитого недоеденными обедами и пустыми банками из-под газировки.

Я сразу же узнал огромную и широкую гору Канченджанга, третью по высоте вершину в мире, возвышающуюся на 8586 метров над уровнем моря. Через пятнадцать минут в поле зрения появилась пятая из высочайших вершин Макалу, а затем, наконец, и легко узнаваемые очертания самого Эвереста.

Чернильно-черный клин его пирамидальной верхушки выделялся из общего рельефа, возвышаясь над окружающими горными вершинами. Пик горы находился на высоте полета современных авиалайнеров, где скорость ветра составляла 120 узлов – 62 метра в секунду. Гора пропорола в небе зияющую рану, а ветер сдувал с нее миллиарды кристалликов льда, которые, словно длинный шелковый шарф, тянулись на восток. Я глядел на этот шлейф, похожий на инверсионный след, который оставляет в небе самолет, и думал, что вершина Эвереста находится на той же высоте, что и герметичный лайнер, в котором я сейчас лечу.