Конан. Рожденный в битве - Роберт Говард

— Послушай меня,— сказал ему стигиец.— Очень скоро ты взойдешь на престол. Но ты понятия не имеешь, что представляет собой Аскаланте! Не вздумай ему доверять, когда падет Конан! Я же способен помочь тебе. И помогу, если, придя к власти, ты меня защитишь-

Слушай же, мой повелитель. Когда-то я жил на юге и был великим чародеем. Люди упоминали имя Тот-амона наравне с именем Раммона… Мне оказывал немалые почести Ктесфон, король Стигии. Он прогнал от двора великое множество других магов и обласкал своей милостью меня одного. Соперники смертельно ненавидели меня, но и боялись, ибо я повелевал тварями с той стороны. Я вызывал их по своему хотению, и они были у меня на посылках. О Сет!.. Каждый вечер мои враги засыпали в страхе, зная, что посреди ночи их могут разбудить когти неведомого ужаса, сомкнувшиеся на горле!.. Я владел Змеиным Кольцом Сета и с его помощью творил темные и жуткие чудеса. Я обрел это Кольцо в незапамятно древней подземной гробнице, устроенной на глубине в целую лигу и забытой еще прежде, чем отдаленные предки людей покинули изначальное море.

К моему горю, некий вор похитил Кольцо и моему могуществу пришел конец. Маги, посрамленные мной, немедля восстали, желая моей смерти, и я вынужден был бежать. Переодевшись погонщиком верблюдов, я странствовал с караваном в стране Коф, когда на нас напали грабители Аскаланте. Они убили всех, кроме меня. Я спас свою жизнь, открывшись Аскаланте и поклявшись ему служить… Но какой же горькой для меня оказалась эта служба!

Чтобы еще крепче связать меня, он все изложил на пергаменте и отдал запечатанный свиток отшельнику, обитающему в южном Кофе. Потому-то я и не дерзаю ни заколоть его кинжалом во сне, ни выдать врагам. Ибо в случае его смерти отшельник сломает печать и все прочтет, как наказывал ему Аскаланте. Он отправится в Стигию и скажет там слово…— И вновь Тот-амон содрогнулся, и пепельная бледность залила смуглые щеки.— Никто в Аквилонии не знает, кто я такой,— продолжал он.— Но стоит моим врагам-стигийцам только прознать, где я нахожусь, и даже расстояние в половину населенного мира не спасет меня от заклятия, способного вдребезги разнести сердце бронзовой статуи… Защитить меня способен только король, властитель замков и меченосного войска… Видишь, я поведал тебе свою тайну, Дион, и готов заключить с тобой соглашение. Моя мудрость сослужит тебе немалую службу, а ты можешь дать мне убежище. А когда рано или поздно я отыщу и вновь надену Кольцо…

— Кольцо? Какое еще кольцо?..

Тот-амон недооценил полнейшее себялюбие собеседника. Дион, как выяснилось, его не слушал даже вполуха. А что ему занимать свой слух речам и какого-то невольника? Он был слишком погружен в собственные мысли, его внимание привлекло лишь последнее слово.

— Кольцо?..— повторил он.— Припоминаю что-то такое… Ах да, мое счастливое колечко! Ну как же, я прикупил его у одного шемитского вора — тот клялся, будто стырил его у какого-то южного колдуна, а посему оно должно приносить мне удачу… Митра свидетель, я втридорога заплатил негодяю! Клянусь всеми богами, сегодня удача мне требуется, как никогда. И дернуло же меня ввязаться в кровавые козни Вольманы и Аскаланте… Ну-ка, где мой перстенек?

Тот-амон взвился, точно пружина, темная кровь бросилась ему в лицо, а глаза вспыхнули наконец-то прорвавшейся яростью и осознанием всей непомерной тупости напыщенного вельможи… Дион по-прежнему не обращал на раба никакого внимания. Сдвинув на мраморной скамье потайную крышечку, он принялся рыться в содержимом каменной ниши, перебирая варварские амулеты, кусочки заговоренных костей, какие-то аляповатые драгоценности…— все, что по трусости и суеверию собирал долгие годы.

— Ага, вот ты где! — И он с торжеством вытащил замысловатой формы перстень. Он был сделан из металла, похожего на медь: чешуйчатая змея свивалась тремя кольцами, держа во рту собственный хвост. В желтых камешках маленьких глаз дрожали злобные огоньки…

Тот-амон вскрикнул, точно его пырнули ножом, и вот тут Дион, наконец оглянувшись на него, побелел от испуга. Глаза раба пылали страшным пламенем, рот скалился, длинные руки со скрюченными когтистыми пальцами тянулись вперед.

— Кольцо!..— вскрикнул он пронзительно.— Во имя Сета, мое Кольцо!.. Мое украденное Кольцо!..

Сталь блеснула в его ладони, и одним движением смуглого плеча он вогнал кинжал по самую рукоять в жирное баронское брюхо. Дион тонко завизжал, его визг перешел в задушенное бульканье, и бесформенная туша осела наземь, оставшись лежать, точно груда подтаявшего масла. Несчастный глупец умер, успев испытать ни с чем не сравнимый ужас, но так и не поняв почему. Тот-амон отшвырнул обмякшее тело — прах, более не имевший никакого значения, — и обеими руками подхватил Кольцо. Глаза стигийца горели алчностью и сумасшедшим восторгом.

— Мое Кольцо!..— прошептал он с наводящим ужас восторгом.— Мое могущество!..

…Он сам не знал, долго ли он вот так сидел на корточках, лелея в ладонях злобную металлическую змею и питая ее аурой свою темную душу. Наконец он встряхнулся, возвращаясь к реальности из ночных бездн, в путешествие по которым пустилась было его душа, и увидел, что луна успела подняться. Лунный свет разрисовал непроглядными тенями гладкую спинку мраморной скамьи, у подножия которой виднелось нечто темное, неподвижное — бывший государь Атталусский, несостоявшийся король Аквилонии.

— Вот так-то, Аскаланте… вот так-то…— прошептал стигиец, и его глаза блеснули во тьме двумя красными бликами, как у вампира.

Нагнувшись, он зачерпнул из растекшейся лужи пригоршню загустелой крови и стал втирать ее в голову металлической змеи, пока желтые блики не покрыла алая пленка.

— Отврати взор свой, о хранящая тайну змея,— нараспев произнес он вгоняющим в дрожь шепотом.— Отврати взор свой от света луны и отверзни очи свои для исподнего мрака! Что видишь ты там, о вещая змея Сета? Кого призываешь ты из пределов вечной Тьмы? Чья тень готова покрыть меркнущий Свет? Вызови его для меня, о змея!

Его пальцы тем временем исполняли странный танец, особым образом поглаживая металлические чешуйки. Танец, чей замысловатый ритм начинался и оканчивался в одном и том же месте. Голос стигийца звучал все тише, так что посторонний слух уже не мог бы разобрать ни зловещих имен, ни ужасающих заклинаний, давным-давно позабытых повсюду в мире, кроме отдаленнейших уголков Стигии, где в тиши старинных кладбищ чутко дремлют жуткие тени…

И вот наконец неподалеку в воздухе наметилось некое движение, что-то вроде завихрения, производимого подводными существами, поднимающимися к поверхности. Иномировой ветер повеял на Тот-амона могильным холодом, как если бы где-то рядом открылась дверь в неизвестное. Стигиец ощутил присутствие у себя за спиной, но оглядываться не стал. Он упорно смотрел на залитую лунным сиянием стену из гладкого мрамора, где начала оформляться неясная тень. Под беспрерывный шепот заклинателя тень принялась расти, становиться все отчетливее и страшнее. Она чем-то напоминала гигантского бабуина, правда, таких бабуинов от сотворения мира не водилось нигде на земле, даже в Стигии. Тот-амон по-прежнему не оглядывался. Вытащив из поясной сумки сандалию своего хозяина (хранимую в смутной надежде как раз на такое вот применение), он кинул ее себе за спину.