Будь здоров, жмурик - Евгений Гузеев

– Так, значит, если ты сам придумал такую вот красоту, то, наверно, художником был – там в своей земной жизни? Ведь не здесь же ты родился, я правильно понял?

Ну, я, – замялся Толя и чуть покраснел, – я человеком простым был. Не какой-нибудь там художник или поэт, а так. Но у меня, Шура, в детстве ковер на стене возле колыбели висел – старинный, гобеленовый с каким-то дивным средневековым пейзажем и на другой стене – два огромных полотна художников 18 века, тоже пасторальных с овечками, мельницами, пастушками, и развалинами замков на зеленых, покрытых оливковыми рощами холмах и прочей рококо-хренью. Я все смотрел и смотрел на эти картины, и мечтал попасть туда, в этот идеальный, спокойный, добрый и сказочный мир. Особенно ковер мне был дорог. И книжки были дома старинные с какими-то похожими иллюстрациями. Увы, уже назревал весь этот хаос и водоворот, пропало детство, пропали ковер и картины с книжками. Но я всю жизнь держал внутри себя этот сотканный из нитей пейзаж странный. Когда было очень плохо, меня грели эти воспоминания, и я выздоравливал. И вот он живой теперь тут, рядом со мной. Вернее, я в нем. И ощущения эти чудные воскресли и не покидают меня, не притупляются, веришь или нет.

– Ну, что ж, поздравляю с обретением своего собственного, отдельно взятого райского уголка. Ну и снимаю шляпу перед автором этого шедевра. Можно сказать, вернулся домой, на круги своя. Только объясни, со мной-то что теперь будет? Где мой такой же вот райский островок? И какой он? У меня ведь нет в душе впечатлений от подобных гобеленовых картинок с пастушками.

– Да подожди ты, Сашок. Куда ж ты торопишься? С вами, детдомовскими, вообще непросто найти свой райский сад. Что у тебя хорошего в детстве было? Из каких тут стройматериалов строиться? На данный момент тебе адаптироваться надобно. Поживешь пока у меня. Порыбачим. Раков половим. Пиво есть. На лошадях покатаемся. Продолжай спать пока на моей постели. А я во флигеле… Или наоборот. Чего морщишься? Не бойся и не брезгуй. Вся прелесть в том, что грязи у нас никакой, так что даже белье постельное не надо менять. Гигиена, как в Скандинавии. То есть гораздо лучше. Я вон трусы даже не меняю – нету надобности. Носки не воняют. Ну, а потом поглядишь, что у других наворочено, заглянем в райские уголки некоторых товарищей, кто чего наворотил-намечтал, и может быть что-нибудь сварит и твоя репа, лишенная материальной структуры.

– В том-то и дело – духовного маловато захватил с собой, а материя, которой было гораздо больше, тут, как я понял, не нужна, и, слава богу, она там осталась. Кстати, о Боге… Что-то все-таки не так. Объясни мне. Не этого я ожидал от смерти. Думал, или все, темнота, или Бог, Иисус Христос у врат встречает, розовое сияние. Так где же все это, кстати? И вообще, насколько я знаю, хоть и не силен был в религии.

Вот, именно, именно. В церковь-то, вспомни, часто ли ходил? То-то же. Понимаю, советское время. Поэтому и грехов, как шелухи от подсолнуха. Размечтался, к Богу захотел. Благодари его, что снова родиться не пришлось в какой-нибудь дыре. А туда, выше, где Бог, – ткнул Толя указательным пальцем в небо, – дорога еще ой как далека, покамест придется у нас дозревать и немало времени. А учитывая, что времени тут нет, то понимай, как хочешь. Зеленый овощ ты еще, брат, как три советских рубля. Неужели ты думаешь, что после земного того дерьма, ты чист, в белом фраке и готов идти прямо к Богу. Ха. Поживи-ка здесь, успокойся, разберись в себе и начни понемногу созревать. Впрочем, я и сам тут кантуюсь по тем же причинам уже непонятно сколько. У меня вообще в той жизни все было даже несколько хуже, чем у тебя. Да, было детство, светлое, чудное. Ну а потом… Долго рассказывать. Не в ту степь пошло, короче. Я, Сашок, с бандитами даже общался, шалил, бывало, и даже разбойничал в некотором смысле, но, к счастью, не по-крупному. А потом вовремя вместо бандитской карьеры на политическую перешел, поневоле, правда – в уборной газету с портретом Сталина на ржавый гвоздь нацепил, что б подтираться. Настучали соседи по коммуналке. Так вот… Но, слава богу, благодаря этому здесь вот нахожусь, а то мог бы там родиться заново и получить судьбу новую печальную на целую новую жизнь.

– А в каких годах ты того., коньки отбросил?

– В смысле ласты склеил? Так, как положено – в тридцать седьмом… Расстреляли.

– И тебя за одно дело пожурили, за другое пожалели и в результате ко мне в ангелы-хранители определили? Типа условное наказание.

Ну, вроде того. Повинность, как бы. Хотя не так все примитивно. Нам всех критериев не понять – что и как, кого и за что. Так что здесь вот в предбаннике пока обитаю, название которому рай. Но, я тебе скажу, туда, дальше и выше, даже монахи и священники прямиком не попадают. А потому, что все грешны, все убийцы и воры… Только одни это совершили в натуре, а другие ничего вроде такого не сделали в своей жизни, но все равно, и они убили бы или своровали бы что-нибудь, если бы… Женщина, к примеру, убьет любого поднявшего руку на ее дитя или украдет куриную ногу, ежели чадо от голода начнет пухнуть. А то, что такой ситуации в жизни удалось избежать, от греха не избавляет. Так что, все мы, обычные небезгрешные граждане – не самые законченные сволочи и садисты, сначала, к сожалению, сюда попадаем, на карантин.

– К сожалению… Ой, ой, как досадно. Какое ж тут, Толя, наказание за грехи? – удивляюсь я. – Томиться здесь, среди этой красоты, чистоты и в полном спокойствии, и при приятных ощущениях?

– А представь, там, – Толя снова направил указательный палец в сторону условного неба, – все неизмеримо прекрасней. Там всего этого и нафиг не нужно будет. Сплошной оргазм. А рай – это так, зал ожидания, приемный покой. Переходная ступень высшего существования. Все лучшее впереди. Надейся и жди, – как поется в песне вашего периода развитого социализма. Одним словом – ништяк.

– Минуточку, а как же ад? Где он? Кто туда попадает? Те самые законченные сволочи и садисты?

Неужели ты так и не понял, что земная твоя жизнь – она и есть ад. Ты что, думаешь, что грешников в котлах варят, как раков? Кстати, о раках… Ладно, раки, рыбалка – это потом. Так что – ад. Правда, кому больше, кому меньше. То есть, чистого ада, как его описывают, не бывает, ибо каждому грешнику найдется оправдание в той или иной степени за его проделки. Но ведь сам знаешь, как иные мучаются всю жизнь. А потому как предыдущую жизнь проворовали и всяко вдоволь напроказничали, и вместо того, чтобы, наконец, сюда перебраться на отдых, снова рождаются на земле, но уже в другом коленкоре – мучаются, расплачиваются по полной. А то ведь и опять могут дров наломать. Тогда, изволь, еще третий или десятый раз помучайся или проживи хотя бы одну обычную честную (в кавычках) жизнь с плюсами и минусами. И вот, думают, вроде как бы и ничего жистянка была, не хуже, чем у других. Однако это там так кажется. Потом, наконец, здесь оказываешься, понимаешь уже, что ничего хорошего и не было, мучение сплошное, за исключением кой каких вещей, в том числе любви, особенно первой, любви к ближним своим и друзьям, приятного общения, увлекательных путешествий, прочий культурный отдых, ну и кому-то радость от творческого процесса, кино, театры, музыка с поэзией – это что твоя любовь. Конечно духовный компонент праздников, застолья, хороший табачок и прочее – из этого тоже какой-то позитивный концентрат выделяется и попадает сюда. Даже какая-нибудь клевая работа, квартира, дача, телки, тачка новенькая в гараже – Ладочка ваша советская, к примеру – это все по логике хоть и должно потерять смысл, но, представь, некоторые из этого умудряются получать стройматериал для построения своего рая. Увидишь еще. Так-то вот оно. Схема эта такая непростая, я и сам иной раз задумываюсь и путаюсь.