Крымская война - Алексей Трубецкой

В таком положении находился обычный солдат британской армии, который в ряду себе подобных теплым июньским днем проходил торжественным маршем по Виндзорскому парку, приветствовал российского императора и радостно кричал: «Боже, храни королеву!» А как обстояло дело с офицерами и военными чиновниками, которым этот солдат подчинялся?

В британской армии того времени было две категории офицеров — пехотные и кавалерийские, — считавшиеся джентльменами, и офицеры артиллерии и инженерных войск, которые джентльменами не считались. Джентльмены, как правило, покупали свое звание, другие — нет. Система покупки офицерских званий была святой традицией военной элиты Британии и поддерживалась такими ее представителями, как Веллингтон и Пальмерстон[16]. Вудем-Смит[17] писала о Пальмерстоне: «Он считал весьма желательной прочную связь высшего сословия страны с армией… Распад этой связи привел бы к ситуации, при которой армия становится опасной для государственного строя. Подобное оказывалось возможным, когда армия была оторвана от тех, чья собственность питает их заинтересованность в стране, и управлялась беспринципными военными авантюристами, что ставило под страшную угрозу свободу нации».

Система покупки чинов постепенно настолько усложнилась, что военное министерство было вынуждено разработать официальный прейскурант, где указывались точные суммы, которые надлежало уплатить за определенное звание и должность. Цены были весьма высоки. В 1836 году старый граф Кардиган купил чин подполковника Одиннадцатого драгунского полка для сына, который впоследствии прославил свой род, возглавив знаменитую кавалерийскую атаку под Балаклавой. Заплатил граф 40 000 фунтов стерлингов, то есть сумму годового дохода от своих конюшен (600 000 фунтов в современных ценах), превысив прейскурантную цену на 5176 фунтов. Излишне говорить, что такая практика не только исключала возможность получить офицерский чин способному кандидату с невысоким доходом, но и сдерживала продвижение по службе для многих офицеров.

Над огромной чисто военной организационной машиной распростерла крылья невероятно сложная и громоздкая иерархия гражданской бюрократии. До 1854 года ответственность за армию лежала на министре, возглавлявшем военное ведомство и ведомство по делам колоний — предполагалось, что у них были общие интересы. Этому министру подчинялся секретарь по военным делам, который передавал правительственные распоряжения и пожелания главнокомандующему. Последний, господин в чине генерала, имел резиденцию в здании Королевской конной гвардии, и главной его обязанностью было наблюдение за дисциплиной, продвижением по службе и назначениями на новые должности во всех частях. Существовала отдельная должность главного генерала по артиллерийско-техническому и вещевому снабжению, в ведении которого находились артиллерийские и инженерные войска, а также производство военного оборудования. Министерство внутренних дел занималось ополченцами и добровольцами. В составе министерства финансов имелось интендантство, заведовавшее транспортом и снабжением войск, расположенных за границей. Те же обязанности, касающиеся войск внутри страны, исполнял уже упоминавшийся главный генерал по артиллерийско-техническому снабжению. Среди прочих гражданских организаций следует упомянуть: армейскую медицинскую комиссию, ревизорскую службу, департамент главного казначея и коллегию по общим вопросам (последняя наблюдала за снабжением армии обмундированием). Каждая из этих организаций ревностно оберегала свою независимость и сферу влияния, пускаясь, если надо, на козни и интриги, поскольку столкновение интересов было обычным делом.

Таковым было устройство британской армии накануне Крымской войны — ситуация, вполне достойная стать сюжетом водевиля.

После смотра, вечером того же дня, Николай почтил своим присутствием еще один великолепный прием в галерее Ватерлоо, не уступавший своим блеском тому, что состоялся ранее в тех же роскошных декорациях. По завершении трапезы царь и лорд Абердин уединились в одном из кабинетов и продолжили начатую беседу. Пригласив министра иностранных дел расположиться в удобном кресле, Николай заговорил со всей откровенностью и искренностью, ему присущими: «Присядем и забудем, что я — император, а вы — английский министр. Пусть я буду просто Николаем, а вы — Абердином». Далее царь открыто выразил свое неприязненное отношение к Франции и особенно к ее королю: «Я готов признать, что Луи-Филипп желает блага Европе. В то же время сам я никогда не смогу стать его другом… Ведь для укрепления своего положения он попытался подорвать мое положение как императора России и чуть ли не свергнуть меня. Такого я никогда ему не прощу».

Затем Николай коснулся опасности, связанной с присутствием Франции в Восточном Средиземноморье, в особенности в Турции, и подчеркнул, что этим угрозам Россия и Англия могут противостоять вместе. «Турция нежизнеспособна, — сказал император. — Мы можем предпринять определенные усилия, чтобы поддержать ее, но в конечном счете она обречена. Она должна умереть, и она умрет. Момент ее смерти станет переломным. Я предвижу, что мне придется привести в действие армию, и Австрия поступит точно так же. При этом мои опасения вызывает только Франция».

Когда Турция падет, продолжал Николай, проблема преемственности власти встанет в полный рост. «Что потребует себе Франция? — спросил он. — Увы, немало. И в Африке, и на Средиземном море, и собственно на Востоке». Сильная центральная власть в Египте, направляемая Францией, с легкостью перекроет Британии торговые пути на Восток. «Разве при таком повороте событий Англия не должна будет обеспечить присутствие там своего военного флота?»

Существующие расхождения во взглядах и интересах России и Англии, по мнению Николая, сравнительно невелики и несущественны. Да, Россия отказалась признать вновь образованное королевство Бельгию, и это вызывает раздражение Британии. В Персии нарастает конфликт торговых интересов России и Англии. Время от времени на границе с Афганистаном между войсками двух стран возникают небольшие стычки. Все эти проблемы царь согласен решить вместе с британской стороной. Но главным сейчас является совместная англо-российская позиция по Турции, ибо именно там находится наиболее вероятный очаг будущего конфликта. «На суше Россия занимает господствующее положение по отношению к Турции, аналогичное положение на море занимает Англия. Разрозненные действия этих держав чреваты опасными последствиями, в то время как, объединившись, они могут принести большую пользу». Николай очень не хотел бы допустить, «чтобы в отсутствие согласованной позиции двух стран какие-либо события могли подвигнуть его на действия, которые показались бы враждебными британскому правительству».

«Я знаю, меня считают актером, — сказал в заключение император, — но это не так. Я человек прямой, говорю то, что думаю, и верен своим обещаниям». В течение четырехдневного визита в Виндзор Николай использовал все возможности, чтобы убедить членов британского правительства в необходимости соглашения по турецкой проблеме.