Планета миражей - Людмила Макарова

– Вот как, – Роза достала из сумочки носовой платок и сжала в руке, – все равно я хотела бы его навестить.

– Я не могу это разрешить. Допуск посетителей к нему строго ограничен. И даже если бы разрешил, вам бы не удалось с ним поговорить.

Контакт отработан. Можно прощаться. Сказать по совести, Мартин Клайн с самого начала сомневался в том, что разговор принесет пользу, но дрогнул, услышав взволнованное: «я могу чем-то помочь?» И поскольку, он сам вызвал миссис Мэй на беседу, просто невозможно было сразу встать, развернуться и уйти. А женщина, кажется, всерьез расстроилась. Одной рукой она продолжала сжимать носовой платок, пальцами другой перебирала ремешок сумочки, так и оставшейся лежать на коленях.

– И как, – она запнулась, – и как долго это может продлиться?

– Точно спрогнозировать не берусь.

– Значит, он безнадежен, – вздохнула Роза и решительно вскинула глаза, – знаю я ваши повадки.

Мартин не успел удивиться, как собеседница снова улыбнулась, словно спохватившись и стараясь сгладить резкость прозвучавших слов.

– Скажите хотя бы, где он сейчас?

– В психиатрическом отделении. Мы не вывешиваем списки по понятным причинам: последний рейд с его участием имел широкий общественно-политический резонанс. Я буду очень благодарен, если этот разговор останется между нами. Вас должны были предупредить при оформлении пропуска. Первое время нам непрерывно звонили. Сейчас все более или менее улеглось, но предосторожность не помешает.

– Понимаю, – она отпустила ремешок, поправила прическу и задумчиво посмотрела в окно. Капли дождя сползали по стеклу. Врач молчал, тщательно скрывая нетерпение. Как все спокойно, как тихо. А тогда был шум в коридоре «Стеллы» и непрерывно верещавший сигнал тревоги, на который она выглянула из лаборатории.

У того, кто разрешил уходить в Дальнюю разведку семьями, наверное, никогда не было семьи. Уж лучше многолетняя разлука и ожидание, чем вот так… Ни мужа, ни сына, ни жизни… «Стеллу» тогда развернули. Погибла четверть личного состава – в основном, пилоты и планетарные разведчики. Какие уж тут исследования Вселенной.

– После того, как вы окончательно убедитесь в собственной э-э-э… в невозможности ему помочь, – сказала она, досадливым жестом смахнув капельку с угла глаза, – выписка осуществляется домой?

– Если дома есть условия, – удивленно ответил Клайн. Собеседница оказалась несколько интереснее, чем он предположил, – раз в полгода забираем их к себе на контроль.

– Три месяца достаточный срок, чтобы увидеть отсутствие положительной динамики, не правда ли доктор Клайн?

– Вы работали врачом? – спросил Клайн.

– Нет, я биолог с опытом работы в пространстве. Вы уже догадались, почему я задала вам вопрос?

– Начинаю догадываться… Боюсь, вы плохо представляете себе, с чем столкнетесь, миссис Мэй.

– Вы мне объясните.

Клайн отрицательно покачал головой:

– Человек – не игрушка. У нас не салон проката. Если бы этот вопрос задал родственник, я бы еще…

– Ах, я вам не сказала, – не дослушав вздохнула Роза и лукаво сощурилась, – я его мать! Крестная. Вы слышали о христианской религии?

– Только в рамках курса «Религиоведение».

– Так вот я отвечаю за этого человека перед Богом. Рискнете сказать, что не хотите мне в этом помочь, Мартин?

«Она же меня обманывает. Не может быть»! – подумал Мартин Клайн, оправившись от легкого шока.

А миссис Мэй продолжала все так же решительно, но зайдя с противоположной стороны:

– Ваши отделения и специализированные интернаты перегружены. И двери от волонтеров не ломятся. Я согласна на юридическую и психологическую проверку. Позвоните мне, когда примите решение, даже если оно будет не в мою пользу. Чтобы я не ждала. Все мои контакты у вас есть. До свиданья, доктор Клайн.

«Ну и круг общения у тебя, капитан! – подумал Мартин, переведя дух. – Вот уж точно сплошной „не стандарт“. Выписать тебя, в самом деле, раз нашлось – куда? Пациент есть – схемы лечения нет».

Доктор Мартин Клайн считался в своем деле далеко не последним специалистом. И именно поэтому положение было отчаянным. Обращаться за помощью к мэтрам конкурирующей научной школы, считавшим несостоятельной методику резонансного акцента ему не позволяли статус и заведующий кафедрой. Собственная профессура разводила руками, маскируя бессилие за многослойными диагнозами. Большинство запрошенных консультаций неизменно заканчивались словами «процесс далек от стадии выздоровления». Проще говоря, профессура банально разводила руками, не теряя чувства собственного достоинства. Но это еще не все. С пациента отцы современной науки переключали свое драгоценное внимание на лечащего врача, у которого до защиты кандидатской диссертации оставались считанные месяцы. Получалось, что доктор Клайн заставлял расписываться в бессилии тех людей, которым скоро суждено по достоинству оценить несколько лет его труда.

«Не простят же на защите! – тоскливо думал Мартин, возвращаясь на филиал. – Черт бы побрал всех этих милитаристов и заговорщиков с их разработками! Полное отделение пациентов для которых ни диагнозов, ни схем лечения нет. И по дисеру все сроки горят. Ну что, капитан, отдохнем друг от друга? Не знаю как тебе, а мне понравилась эта твоя знакомая. Если юридически все чисто, почему бы и нет? Подберу ей в помощь патронажную сестричку – пусть навещает, видеонаблюдение поставлю… Нет пациента в отделении – нет проблемы. После защиты придумаю что-нибудь. Не в интернат же, в самом деле»!

Клайн переговорил с заведующим и позвонил миссис Мэй. Когда с формальностями было покончено, он связался с Виктором Блохиным и изложил уже готовый к реализации план, попросив помочь с транспортировкой. Рук не хватало, а Мартин торопился: на филиал грозилась нагрянуть очередная комиссия. Сначала Виктор взбесился, осознав всю безнадежность положения, потом удивился:

– Откуда она взялась?! Я сильно сомневаюсь, что Рэджинальд вообще посвящен в какую-либо веру! Почему вы ей доверяете?

– Лучше один раз увидеть… – задумчиво сказал Клайн. – Ее проверили. Опекунство она оформлять не собирается, да ей бы никто и не позволил. И ваш капитан не так сказочно богат, чтобы ради этого она решилась на такой шаг.

– Как знать, – недоверчиво сказал Виктор, – у него какое-то наследство есть, от которого он по молодости открещивался, а потом насколько я знаю, пытался документы поднять. Но систематически этим, естественно, не занимался. Капитаны АСП и без того не бедствуют.

Он замолчал, представил себе психоневрологический интернат и хмуро спросил, когда подъехать.

Приполярный городок у подножия холмов с высоты казался крошечным и не настоящим. Чего-то пейзажу не доставало: то ли буйной зелени, в которой утопали регионы индивидуальной застройки на других широтах планеты, то ли вздымающихся на заднем плане многоуровневых небоскребов мегаполиса – здесь кончалась полоса высотного строительства. Небольшой коттедж стоял на окраине. Реанимобиль занял почти всю прилегающую к дому территорию. золотистая красавица «Парадиз-люкс» класса земля-космос, эффектно спикировавшая с небес, осталась за воротами, перегородив проезд. Вышедшие из нее двое мужчин сдержанно поздоровались с миссис Мэй и молча прошли в ее дом вслед за Клайном. Мартин говорил – члены экипажа. Оба были одеты в гражданское – кто из них кто? Роза бы, наверное, догадалась по разговору, если бы они хоть несколькими словами перебросились. Но разговаривал сегодня только доктор Клайн. Парни выслушали указания, переглянулись. Русоволосый вместе с Мартином склонился над установленной накануне аппаратурой. Судовой врач? Тот, что ростом пониже ушел обратно к машине и вскоре вернулся с каким-то адаптером в руках. Без слов друг друга понимают. Взгляд – действие. Раньше Роза думала, что такая абсолютная психологическая совместимость встречается только в экипажах дальней разведки, которые по этому самому принципу совместимости набираются. Роза пригляделась. На куртке темноволосого красавчика блеснул штурманский значок. Значит, судовой врач и штурман.