Левиафан - Валерий Ковалев

Сопровождаемая всеми свободными от вахты процессия торжественно поднялась по трапу в ярко освещенный по этому поводу центральный, и Нептун, грозно оглядев присутствующих там, поинтересовался — чей перед ним корабль и куда следует.

Принимая его тон, Морев, встал со своего кресла и сообщил, что корабль российский и идет в заморские воды.

— А это, морской владыка, наши дары тебе, — указал он рукой на стоящий рядом картонный ящик, в котором виднелись банки со сгущенкой, соком и пачками печенья.

По знаку Нептуна черти тут же его схватили и продемонстрировали содержимое.

— И кто из мореходов в моих владениях впервые? — одобрительно оглядев подарки, пробасил Нептун.

— Вот, — протянул ему командир, переданный заместителем список.

— Ну что ж, судну твоему потаенному, плавать во всех морях-океанах беспошлинно. А мореходам этим, — потряс владыка списком, — предстоит сейчас пройти крещение.

— Как прикажешь, Великий царь, — сдерживая улыбку, сказал Морев. — Спасибо за оказанную нам честь и доброту.

После этого вся процессия покинула центральный и начала обходить отсеки. Первым был «окрещен» электрик второго. Черти подвели его к «Нептуну», окропили морской водой, и тот, вручив моряку диплом, торжественно огласил, что отныне сей муж наречен именем Рыба Скат. А обе Наяды облобызали вновь обращенного накрашенными губами, что было запечатлено корабельными фотографами для истории. То же, под одобрительный смех присутствующих, было проделано со всеми остальными, указанными в списке и в том числе особистом, которого нарекли Рыбой Меч.

Затем был праздничный обед, с двойной нормой вина для каждого и началась подготовка к концерту.

Однако веселились не все. Вахта на корабле неслась в обычном режиме.

В числе других, в своей рубке скучал и инженер гидроакустической группы, старший лейтенант Ванин. Сидя в полумраке перед включенной станцией, он флегматично наблюдал за мерцающим экраном индикатора обзора. Вдруг на нем засветилась пульсирующая отметка. Ванин оживился, привычно подвел к ней визир автоматического сопровождения и прослушал цель на различных диапазонах. В наушниках раздались звуки, напоминающие крики дельфинов.

— Биология моря, — констатировал про себя старший лейтенант.

Шестой год находясь в своей должности и имея за плечами десяток выходов в море и три боевых службы, Ванин убедился, что гидроакустика довольно относительная наука, не позволяющая судить о чем-либо со стопроцентной уверенностью.

Она исходит из того, что каждому кораблю, как и человеку, присущи строго индивидуальные звуковые характеристики. По ним можно судить — надводный он или подводный, к какому классу и даже «национальности» относится. Все это, в первую очередь, зависит от личного опыта и слуха акустика. Однако больше всего Ванин доверял приборному контакту, при котором вычислительная техника по дискретным составляющим выдавала весь шумовой «портрет» цели.

Инженер исследовал еще несколько слабых сигналов, возникших на экране, а потом его внимание привлек более сильный и устойчивый.

Спустя секунду, в центральный последовал доклад, — БИП, акустик! Приборный и акустический контакт. По пеленгу тридцать, дистанция пятьдесят, шум винтов. Предположительно американская подводная лодка класса Лос-Анджелес!

— Есть акустик! — ответили оттуда, и на корабле сыграли боевую тревогу.

Праздник закончился, лодка увеличила ход и стала уклоняться от встречи с противником. Дело усугублялось тем, что ракетоносец подходил к району боевого дежурства, и притащить туда за собой на хвосте американца было чревато последствиями.

Однако сделать это оказалось не просто. «Лос-Анджелес» тоже засек подводный крейсер и начал его преследование.

Бешеная гонка в океанских пучинах длилась несколько часов и напоминала игру в «кошки-мышки». Оторваться от назойливого «лоса» Мореву удалось только глубокой ночью, уйдя на предельную глубину. Здесь он сбросил ход и, приказав выключить все вспомогательные механизмы, объявил режим тишины в отсеках. Потянулись тягостные минуты ожидания.

Спустя час, удостоверившись, что акустический контакт с американцами потерян, крейсер подвсплыл и увеличил ход.

— Кажется оторвались, — взглянул старпом на Морева.

В то же мгновение в центральном раздался легкий хлопок, освещение погасло, и палуба стремительно стала уходить из-под ног.

— Боцман, рули на всплытие! — заорал Морев, вцепившись в поручень ограждения.

Через секунду все восстановилось, и с пульта ГЭУ последовал доклад об аварийном сбросе мощности реактора.

— Этого нам еще не хватало, — бросил Морев взгляд на механика. — Николай Львович, ты что, утопить нас хочешь?

— Сейчас разберусь, — ответил бледный капитан 2 ранга и заспешил к трапу.

Чуть позже по телефону он сообщил, что вышел из строя насос циркуляционного контура и поломка устраняется.

— С чем и поздравляю, — буркнул командир. — Сколько вам нужно для этого времени?

— Пару часов, — сказал механик.

— Добро, — вщелкнул в штатив трубку Морев.

Произошедшее не было чем-то из ряда вон выходящим. Тем более, что на корабле имелось две энергетических установки и автоматика в считанные секунды переключилась на вторую. А если бы нет? Ракетоносец, хотя и оборудованный по последнему слову научной мысли, не был до конца идеален и при малейшей ошибке в управлении мог выйти из-под контроля.

Морев поежился, вообразив последствия. Оставшись без хода, крейсер ушел бы на запредельную глубину и был бы там раздавлен. Нечто подобное случилось в 1963 году с американской подлодкой «Трешер». По прошествии нескольких лет, останки атомохода обнаружили на десятикилометровой глубине в районе Марианской впадины.

Через два часа, вернувшись в центральный, механик доложил Мореву об устранении неисправности.

— Расплавился упорный подшипник, — сообщил он. — Поставили новый, из ЗИПа.

— Как там радиация, в норме? — вопросительно взглянул на него Морев.

— Дозиметрист измерял, была чуть повышена, но в пределах допустимого.

— Ну, что ж, будем служить дальше, — благосклонно кивнул командир.

В первые дни июля ракетоносец вышел в заданный квадрат. Он находился в сотне миль северо-западнее Бермудских островов, и здесь надлежало провести месяц.

Этот граничащий с побережьем Флориды и Пуэрто-Рико район Атлантики, был печально известным в мореплавании. На протяжении последнего столетия при загадочных обстоятельствах в нем бесследно исчезли более сотни морских и воздушных судов. Здесь же, в октябре 1986 года погибла советская атомная подводная лодка К-219. По официальной версии она затонула из-за проникновения воды в отсеки, объемного пожара и аварии реактора. Однако, что с ней произошло на самом деле, установить не удалось.