Серебряный лебедь - Сабрина Джеффрис

Неожиданная мысль осенила Чэрити:

– Сэр Джон, а почему бы вам самому не попытаться снискать ее благосклонность? Вы же… развлекаетесь с другими актрисами. Почему Анабелла вас не привлекает?

Ривертон задумчиво почесал подбородок:

– М-м… а почему ты спрашиваешь?

– М-м… а почему вы не отвечаете? – передразнила его Чэрити.

– Ответ прост, – улыбнулся он, – твоя хозяйка – слишком рассудительная девушка. Я же предпочитаю веселых и беззаботных.

– Да она умеет быть веселее любой известной мне дамы! – возразила Чэрити, сама изумляясь, с какой стати она приводит доводы в пользу того, с чем сама не согласна.

– Увы, как мне кажется, под такой веселостью зачастую скрывается раненое сердце. А я привык избегать таких сердец.

Чэрити с облегчением подумала, что сердце ее госпожи, по счастью, цело.

– А как к этому отнесется ваш приятель? – поинтересовалась она. – Вы уверены, что он возьмет на себя заботу о раненом сердце?

– Не знаю, но мы можем проверить. Давай, я сначала покажу его тебе, и, если ты его одобришь, мы познакомим его с твоей хозяйкой.

Чэрити на минуту задумалась, затем кивнула:

– Договорились. Ведите меня к нему, но учтите, если он мне придется не по вкусу, договор расторгается.

– Само собой разумеется, – согласился сэр Джон, однако по нему было видно, что он не допускает такой возможности.

За несколько минут они добрались до лож. В половине четвертого, когда начинался спектакль, театр был полон: пьеса Драйдена всегда давала хорошие сборы. Но сейчас, ближе к концу представления, часть публики разошлась – близилось время новогоднего ужина. Поэтому Чэрити не удивилась, увидев в одной из лож только одного зрителя – друга сэра Джона лорда Хэмпдена.

Чэрити воспользовалась тем, что внимание маркиза было приковано к сцене, где Анабелла в этот момент произносила свой монолог, и быстро, но довольно внимательно его оглядела.

«Великолепный мужчина, – решила она. – С одной стороны, он достаточно молод, чтобы доставлять удовольствие женщине, а с другой, уже вполне может отдавать себе отчет в своих поступках».

На вид ему было лет тридцать – прекрасный возраст с точки зрения Чэрити. Пышные вьющиеся золотые волосы ниспадали на широкие плечи. Хэмпден сидел откинувшись на спинку кресла и вытянув вперед сильные мускулистые ноги. Чэрити всегда обращала внимание на ноги, считая их важной частью мужского образа.

Анабелла покинула сцену, и Хэмпден, потеряв какой-либо интерес к пьесе, оглянулся. Увидев его глаза, Чэрити была приятно поражена. Они были ярко-зеленые, глубокие, словно море, и, главное, добрые…

– Лорд Хэмпден, познакомьтесь с Чэрити, – произнес Ривертон и подтолкнул ее вперед. Приятная дрожь прошла по телу, когда Ривертон коснулся ее талии.

Горничная сделала реверанс.

– Ты служанка мадам Мейнард? – спросил Хэмпден, улыбнувшись. И эта ослепительная улыбка совершенно очаровала горничную.

– Да, милорд. – Чэрити подумала, что мужчина с таким бархатистым голосом представляет собой особую опасность для женщин.

– Я хотел бы с ней встретиться.

– Многие мужчины этого хотят, милорд. Надеюсь, вы правильно меня понимаете. Она превосходная актриса и нравится публике. Вы могли бы после спектакля пойти за сцену и встать среди тех, кто стремится обратить на себя ее внимание.

– Какая ты колючка, – еще шире улыбнулся Хэмпден. – У твоей хозяйки такой же смелый язычок?

Чэрити решила не обращать внимания на его тон, придавший вопросу двойной смысл:

– Он достаточно смел, чтобы отбрить вас, если вы ей не угодите.

Хэмпден протянул горничной золотой соверен:

– Там, где я это взял, еще много таких. Я намерен купить хорошее отношение твоей хозяйки.

Разочарование, смешанное с негодованием, охватило Чэрити. Она сделала реверанс и, направившись к выходу, гневно бросила через плечо:

– Боюсь, милорд, вы спутали мою хозяйку со шлюхой. Не думаю, что вам удастся найти с ней общий язык.

– Погоди, – мягко сказал Хэмпден. Что-то в его голосе заставило ее остановиться. – Я не хотел никого обидеть. Я слышал разговоры… по сплетням трудно отличить женщину, заводящую себе любовников, от… шлюхи. Я понимаю разницу между ними и не имел права ошибиться подобным образом. Прошу принять мои искренние извинения.

Она обожгла взглядом сэра Джона, чье покрасневшее лицо свидетельствовало о его причастности к распространению сплетен, и обернулась к маркизу. Улыбка его погасла, сменившись выражением раскаяния. Секунду подумав, Чэрити решила, что человек, способный признать свою ошибку, заслуживает права на вторую попытку.

– Чего вы от меня хотите, милорд? – холодно спросила она.

– Устрой нам встречу и последи, чтобы никто не помешал.

– Понятно, – ледяным тоном сказала Чэрити.

– Я просто хочу поговорить с ней.

– Понятно, – повторила она. – В таком случае вас должна устроить встреча в актерской уборной до начала спектакля.

– Да хоть на середине лондонского моста, лишь бы нам не мешали!

Его явное желание только переговорить несколько развеяло ее опасения по поводу его намерений. К тому же было похоже, что лорд Хэмпден привык почтительно относиться к женщинам, а таких среди обожателей Анабеллы до сих пор Чэрити не встречала.

– Я подумаю, что можно будет сделать, но пока ничего не обещаю.

– Когда я с ней смогу увидеться?

Чэрити сложила на груди руки и пожала плечами.

– Когда? – в его глазах появился холодный изумрудный отблеск.

– Завтра в полдень, – вздохнув, ответила Чэрити, – я постараюсь, чтобы она пришла на час раньше других актеров.

Его лицо вновь осветила улыбка:

– Превосходно. Тебе подходит твое имя [Чэрити – милосердие (англ.).]. Постараюсь его не забыть.

Чэрити в первый раз ответила ему улыбкой:

– Можете не утруждать себя, милорд. Я сама об этом побеспокоюсь.

И она вышла из ложи под одобрительный смех мужчин.

Если обходиться с каждым по заслугам, кто уйдет от порки?

Шекспир. Гамлет [Перевод Б. Пастернака.]. Акт 2, сцена 2.

Эдвард Мейнард, граф Уолчестер, с бокалом кларета в одной руке и пером в другой оглядывал книжные шкафы, стоящие по стенам его уютного кабинета. Он был одет в строгий темный костюм, редкие седые волосы обрамляли довольно большую лысину. Уолчестер устремил взор на висевший над камином портрет покойной жены и задумался. Бедная Делия, она умерла от чумного поветрия, не оставив ему наследника или хотя бы дочери, которая скрасила бы его старость. Теперь он сожалел, что нередко бывал с нею груб и не считался с ее слабостями. Делия умела прощать мужу то, из-за чего другая жена устраивала бы постоянные скандалы.