Печать тьмы - Настя Ильина

змеёй шипит в груди, заставляет чувствовать себя преданной. С чего бы? Принц Тьмы мне ничего не обещал и в верности точно не клялся.

— Я сам разберусь, что мне рассказывать ей, а что умалчивать. А ты ещё раз распустишь свои руки, и я тебе их отрублю, — шипит Джеймс, хватает меня за локоть и тащит за собой.

Байрон порывается вступиться, но я отрицательно мотаю головой, давая ему понять, что сейчас не нуждаюсь в защите. Джеймс обещал, что не навредит мне, а свои обещания он сдерживает, я уверена в этом.

Мы входим в академию, и я потихонечку успокаиваюсь, увидев бродящих по ней студентов. Хоть и выглядят запуганными, но они живы. У нас есть силы, чтобы бороться. Люциторуму не удастся сломить нас.

— Мне теперь нужно привести себя в порядок и залечить рану, чтобы повелитель не увидел слабину, которую я проявил. Это случилось первый и последний раз, Адалин. Запомни мои слова, потому что если твой дружок посмеет провернуть что-то подобное ещё раз, я шею ему сверну, и твои красивые глазки не разжалобят меня.

Ничего не отвечаю на этот выпад и просто следую за принцем Тьмы. Мы идём по такому привычному пути в крыло отчуждения, вот только больше оно не сокрыто от меня, и пути не петляют. Так действует магия богов? Или просто заклятие с этого места сняли?

— Здесь наше с тобой место. Я обустроил себе комнату в аудитории, вышвырнув ненужную мне мебель. Уверен, тебе понравится, как уютно я всё оформил, если решишь навестить меня, — произносит Джеймс, поигрывая бровями.

Я фыркаю, скрещиваю руки на груди и отхожу от парня, а тот приближается к зеркалу, проводит подушечкой большого пальца по ране на губе и шикает.

— Даже принцу Тьмы можно сделать больно. Знаешь, я почти отвык от земной оболочки. В нижнем мире жилось как-то проще, но все ощущения были притуплены. Ты даже не представляешь, насколько остры они сейчас, как и мои самые порочные желания, ведьмуля.

Мне противно слышать такие слова. И я очень рассчитываю, что Джеймс не станет использовать меня для удовлетворения своей похоти. Пусть развлекается с Тори, она ведь дала понять, что совсем не против этого. Думаю о демонессе, а ревность снова напоминает о себе, вспыхивает и растекается по венам. Глаза печёт, на что принц Тьмы удивлённо реагирует, глядя на меня. Нет! Он не мог заметить моих слёз.

— Глазки тёмной сущности. Не думал, что проявят себя так быстро. Ты точно подумала о чём-то запретном, но сейчас не до этого…

Глазки тёмной сущности?

Приближаюсь к зеркалу и смотрю на своё отражение, но ничего необычного не замечаю. Глаза как глаза. Ничего не изменилось же. Или только на мгновение? Спрашивать у Джеймса не хочу. Я вообще не желаю разговаривать с ним.

— Итак, ведьмуля, мы попробуем использовать дар богов, раз уж он теперь есть у тебя. Подойди ко мне.

Джеймс зовёт меня мягким бархатистым голосом, которому хочется повиноваться. Он уже успел сесть на кровать, и я боюсь его, но что-то подталкивает делать так, как он велит.

— Ты используешь принуждение. Это нечестно.

— А кто-то говорил, что тёмная сущность будет честной? — спрашивает Джеймс, вскидывая правую бровь. — Прикоснись к моей ране, прочувствуй её и избавься от неё, залечи. Ты это можешь. Просто слейся с ней и представь, как она зарастает.

Тягучий, как раскалённая смола, голос вынуждает подчиняться. Прикасаюсь к губе Джеймса и вспоминаю наш последний пылкий поцелуй, от которого меня саму бросило в жар. Ну почему накатило снова? Почему я даже возненавидеть нормально не могу?

— До мурашек, — шепчет Джеймс.

Не знаю точно, как это получилось, но когда я убираю пальцы, на его губах не остаётся и следа от раны. Это мой новый дар? Или Джеймс сам сделал что-то эдакое?

— Хотелось бы мне воспользоваться тем, что мы остались одни в этой комнате, а я теперь в своём теле и не должен ни от кого скрываться, но повелитель ждёт. Не скажу, что жажду познакомить тебя с ним, но придётся сделать это, ведьмуля, чтобы не накликать на свою голову подозрения в подготовке к бунту.

На последних словах Джеймс подмигивает и идёт прочь из комнаты, а я снова пытаюсь разобрать, что он задумал. Он не планирует беспрекословно подчиняться Люциторуму и всё ещё хочет убить его? Или я просто хочу так думать, потому и цепляюсь за каждую соломинку?

Глава 4. Адалин

Люциторум обосновался в кабинете ректора, судя по пути, которым мы идём. Это было ожидаемо. Хочет чувствовать себя великим императором? Да вот только есть проблемка — академия не дотягивает до дворца.

Джеймс открывает дверь и пропускает меня вперёд. Делаю несмелый шаг, и меня в то же мгновение прожигает взгляд янтарных, практически красных глаз. Мужчина с распущенными до плеч серебристыми волосами сидит, вальяжно раскинувшись в кресле и закинув ноги, одетые в кожаные штаны, на стол. Его бордовая шёлковая рубашка до половины расстёгнута на груди. Люциторум с интересом смотрит на меня, постукивает подушечками пальцев по столешнице и хищно улыбается.

— Это и есть та самая игрушка, которую ты выпрашивал в награду, Джеймс? — приятным, но в то же время отталкивающим голосом спрашивает мужчина у принца Тьмы.

— Всё верно, повелитель. Адалин пришла в себя. Ей потребовалось немало времени, чтобы восстановиться после того, как помогла мне обрести своё тело, но теперь она в норме.

Джеймс не рассказал своему повелителю, что разделил со мной свою силу?

Это уже интересно.

Что же он затеял?

Хочется во всём разобраться, да понимаю, что это не быстрое дело.

— Посмотри на меня, дитя, не отводи взгляда. Я хочу видеть твою душу, чтобы понимать, на моей ли ты стороне.

Выдавливаю улыбку, вскидываю голову и чуть склоняюсь в жалком подобии реверанса.

— Конечно же, на вашей стороне, повелитель, — выдавливаю из себя, стараясь побороть язвительность. — Стала бы я в противном случае помогать Джеймсу?

И вроде бы Люциторум даже не замечает колкости с моей стороны. Он какое-то