На зоне - Евгений Сухов

Джонни выпучил глаза, но, увидев суровый взгляд русского, возражать не стал. Дрожащим голосом он повторил:

– Я все запомнил… мистер.

– Молодец. Вот так-то лучше, – кивнул Варяг. – А теперь скажи: простите меня, я больше не буду.

– Простите меня, мистер, я больше не буду.

– Если ты, дерьмо собачье, предпримешь еще нечто подобное, то в следующий раз тебе не придется просить прощения.

– Да, мистер.

– А теперь тихонько ложись и баиньки! – Варяг резко убрал заточку и опустился на свою кровать. – В следующий раз советую тебе обращаться ко мне не иначе как «мистер». Надеюсь, ты хорошо усвоил этот урок?.. Или, может, повторить?

В голосе русского снова послышался металл.

– Я все отлично понял, мистер, – поднимаясь с пола, повторил Джонни.

Русский продолжал сжимать в руках свое оружие. Джонни очень удивился, когда рассмотрел в темноте, что это был всего лишь обломок стальной ложки.

– Я все отлично понял, мистер, – сдавленным голосом еще раз повторил он.

– Ну вот и хорошо, я вижу, что ты не такой плохой парень, как показалось мне вначале.

Варяг со своей койки внимательно наблюдал за тем, как Джонни, поднявшись с пола, шатаясь, по стенке добрался до кровати, прилег и, вытянув свое огромное тело, молча замер.

Что ж, это был не самый серьезный противник, с которым судьба сталкивала Варяга. Возможно, из этого крепыша и мог бы получиться неплохой вор, но ему явно не хватает настоящей школы, школы российских тюрем. Вот где настоящее испытание! Жернова лагерных зон способны перемолоть в шлак даже самый крепкий человеческий материал, и только единицы могут заставить эти жернова вращаться так, как нужно им самим.

– Эй, мистер, послушайте! – вдруг из темноты произнес Джонни.

– Чего тебе?

– Вам не жить, мистер. Если мне не удалось сделать это, то наверняка получится у другого.

– Что ты вдруг так разоткровенничался?

– Мне-то плевать, но я точно знаю, что вы не выйдете отсюда живым. Мне кажется, вами заинтересовались слишком серьезные парни.

– Не бери в голову, Джонни. Спи. Я хочу полежать в тишине.

Егор Сергеевич прибыл в Сан-Франциско под самый вечер. Шел мелкий моросящий дождь, который неприятно разбивался о лицо и тонкими холодными струйками забирался за воротник плаща. Точно такую же скверную погоду он оставил в Москве, и, если не знать о том, что лайнер перенес его на другой континент, можно было бы подумать, что он и не покидал родное Шереметьево.

Едва ступив на мокрый, скользкий трап, Егор Сергеевич почувствовал, как сырость мгновенно стала проникать по всему его телу, добираясь до самого нутра. Он пожалел, что, собираясь в дальнюю дорогу, не захватил с собой свой любимый шерстяной джемпер.

Высокий, слегка сутулый, с густой седой шевелюрой, он ничем особенным не отличался от остальных пассажиров, сошедших с «Боинга-747», принадлежащего российской авиакомпании «Трансаэро». Простой строгий костюм и мягкий лайковый плащ, обтягивающий плечи, делали его похожим на престарелого советского ученого времен 70 – 80-х годов. Впрочем, он и был кем-то вроде того…

Нестеренко сошел с трапа, осмотрелся и вместе со всеми пассажирами поспешил к автобусу, стараясь не наступать на лужи.

В Америке Нестеренко был дважды. Первое свидание с этой страной состоялось лет сорок назад: тогда он еще сравнительно молодой человек, под видом ученого, побывал на конгрессе по международному праву. А параллельно с этим выполнил целый ряд заданий, запланированных им вместе с Медведем. Уже тогда Медведь был крупным воровским авторитетом, а их дружба и сотрудничество приносили невероятные успехи и колоссальные теневые деньги.

Второй раз встреча с Америкой произошла лет десять назад, когда вдруг выяснилось, что в Бостоне проживают родственники Егора Сергеевича по материнской линии, родители которых, опасаясь своего дворянского происхождения, выехали из Санкт-Петербурга сразу после октябрьских событий семнадцатого года.

По приглашению Егор Сергеевич тогда приехал в Бостон и не без интереса разглядывал своего двоюродного брата, который огромными серыми глазами напоминал давно ушедшую матушку.

В первый свой приезд Егор Сергеевич не без труда справился с искушением, чтобы не поменять грешную родину на тихий уют благополучной заграницы. За время своего второго пребывания он успел полюбить эту страну и чувствовал, что был связан с ней неким мистическим образом. Ему даже казалось, что если у него существовала первая жизнь, то наверняка он провел ее где-то поблизости.

И вот сейчас он явился сюда в третий раз. Чем закончится его путешествие? Автобус с пассажирами, прибывшими из Москвы, пересек летное поле и остановился у здания аэропорта.

Пассажиры, проклиная стылую промозглую погоду, ступили на мокрый асфальт и направились в помещение таможенного досмотра. Вместе со всеми, высоко подняв воротник плаща, вышел Нестеренко.

В здании аэровокзала он купил ворох газет, бегло просмотрев их, увидел, что журналисты по-прежнему продолжают в ярких красках расписывать бойню, происшедшую в Сан-Франциско две недели назад на берегу залива и в доме босса калифорнийской мафии. Складывалось впечатление, что газетчиков совсем не интересует ни грядущий циклон, ни политические перемены в странах Ближнего Востока, ни пошатнувшееся здоровье российского президента. Что встреча глав государств в одном из стариннейших городов Европы им так же безразлична, как прошлогодний снег. Единственно, что всех занимало, так это количество неопознанных трупов и причастность к кровавым событиям русского бизнесмена Игнатова.

«Ах, Владик, Владик! Не ко времени твое заключение. Сейчас в России ты так нужен!» – с горечью подумал Нестеренко, направляясь к стоянке такси у выхода из аэропорта.

Таксисты терпеливо дожидались клиентов, развалившись на мягких удобных сиденьях своих автомобилей. Через мокрые стекла они с надеждой посматривали на каждого пассажира, выходившего из сухого, светлого зала прилета.

Егор Сергеевич поднял руку, и тотчас к нему подрулил автомобиль, за рулем которого сидел крупный негр, с кожей цвета крепкого кофе.

Шофер мгновенно оценил пассажира и, повернув голову, учтиво спросил:

– Вам куда, мистер?

– Пожалуйста, в гостиницу «Холидей-инн», на Грант-авеню.

* * *

На следующий день после неудавшегося покушения на Игнатова Томас Ховански решил позвонить Галлахеру, хотя тот настрого запретил ему пользоваться телефонной связью. Но положение Ховански было безвыходным: он провалил дело. И теперь этот провал грозил ему, видимо, даже более серьезными последствиями, чем понижение в должности.

…Начальником тюрьмы он стал только год назад. До этого его карьера развивалась стремительными зигзагами, и, порой задумываясь о всех ее крутых поворотах, он даже не мог поверить в свою удачу. Оттрубив шесть лет в полицейском управлении Лос-Анджелеса, он как-то случайно встретился со своим бывшим однокашником по юридическому колледжу Фрэнки Галлахером. Во время беседы по душам Фрэнки рассказал ему, что стал специальным агентом ФБР, и, перед тем как попрощаться, как бы невзначай, сделал заманчивое предложение – стать заместителем начальника федеральной тюрьмы в Сан-Франциско. Намекнув, что его дальнейший рост зависит от их взаимопонимания и взаимодействия.