Верлен - Пьер Птифис

Именно Лепеллетье выпустил в 1907 году первую полную биографию Верлена. Эта работа не всегда объективна, в ней перемешаны достоверные воспоминания и разного рода предположения. Иногда Лепеллетье повествует о своей собственной жизни, а вовсе не о жизни Верлена. Например, когда он пишет, что Верлен очень интересовался английским языком, который преподавал г-н Спирс, человек большой эрудиции, умевший завладеть вниманием класса[36], он имеет в виду самого себя, потому что Верлен увлекался английским не больше, чем другими предметами школьной программы, о чем свидетельствуют записи в его дневнике: в третьем классе он уже считался «слабым», а во втором часто встречаются пометки «отсутствовал» или «нуль». Позже ему придется расплачиваться за это, поскольку его английскому, выученному в Лондоне, всегда будет не хватать прочной базы.

В тот год, равно как и в предыдущие, он провел летние каникулы в Арденнах у тетки Луизы, которая о нем очень заботилась (сохранились зарубки на косяке в сарае, отмечающие его рост), в Артуа у Жюльена Деэ и в Леклюзе у кузенов Дюжарденов. Можно представить, с какой радостью он вновь встретился со своей «старшей сестрой», уже матерью двух дочерей: Марии Элизы Луизы, родившейся 27 августа 1859 года, и Берты Гортензии Августины, родившейся 22 октября 1860 года.

В октябре 1861 года он перешел в класс риторики. Ситуация была критической. Капитан был недоволен: Поль лентяйничает, предается мечтаниям, не развивает свои врожденные таланты, не использует предоставленные возможности. Он в шаге от пропасти. Пробиться в обществе он сможет только сам, и поэтому нужно, чтобы он любой ценой сдал экзамен на степень бакалавра в конце учебного года.

Это предупреждение возымело действие — результаты Поля значительно улучшились. К счастью, преподавателей он воспринимал всерьез. Преподаватель французского, г-н Дельтур, «человек тонкого ума», был снисходителен и относился к Полю с пониманием. Однако Верлен пожаловался в «Исповеди», что тот слишком строго оценил один из его стихотворных переводов Проперция, который, как он пишет, заканчивался следующей строкой, достойной самого Франсуа Коппе:

Работа, о которой идет речь, сохранилась. Это перевод Катулла, а не Проперция, к тому же Верлен ошибается, цитируя строку по памяти, на самом же деле мы имеем следующее:

В этой же работе — стихотворный перевод двух произведений Катулла и вольное переложение отрывка из «De divinatione» Цицерона.

«Эти два стиха недурны», — отметил г-н Дельтур.

За работу он получил лишь десять баллов из двадцати. Конечно, по работе видно, что автор был не слишком прилежен, что все ему далось легко, но все же следовало бы поставить оценку повыше[37].

Латынь преподавал г-н Дюран, гуманист старой школы. Верлену запомнились лишь его парик и вставные зубы, а также его невероятная гордость.

Историю вел Камиль Руссе, будущий член Французской Академии, который иногда читал низким голосом отрывки из своей «Истории Лувуа»[38].

В целом результаты в конце года были приличными.

Имя Верлена фигурирует в первой половине списка класса по успеваемости, а иногда, в частности по сочинению на французском языке, он в первой десятке. Лепеллетье нашел список оценок по одному сочинению: сам он был шестым, а Поль — четырнадцатым из пятидесяти учеников. Зато по математике и по физике он всегда был в числе последних, равно как и по немецкому, так как перестал посещать занятия великолепного г-на Спирса. Его оценки в первой четверти (конец 1861 года) свидетельствуют о том, что язык Гете давался ему не легче, чем язык Шекспира: за поведение в классе у него было «шесть», за прилежание — «один», академические успехи также оценивались одним баллом. Однако в оправдание Поля следует отметить, что в то время в списке экзаменов на степень бакалавра не значились экзамены разговорного языка.

Самым знаменательным событием конца учебного года было его первое любовное приключение. Один его знакомый, старше его, сообщил ему некий адресок по улице Орлеан-Сент-Оноре. Однажды, в субботу вечером в мае 1862 года, получив разрешение покинуть здание лицея, он перешагнул порог «скромного дома с целомудренно закрытыми ставнями, на котором выделялся лишь его номер». В отделанной красным и золотым комнате он выбрал красавицу в розовом халате, которая привела его в свою комнату, всю украшенную кружевами. Он вышел оттуда немного разочарованным, но с желанием прийти туда снова, немного позже, так как он должен был подготовиться к экзаменам.

Он был полным нулем в математике, и это могло плохо сказаться на его результатах, поэтому в конце концов ему пришлось заниматься дополнительно с новым директором заведения, Фортюне Ландри, который пришел на смену своему заболевшему брату.

Наконец, в начале августа 1862 года, настал великий день. Письменная часть экзамена прошла в большой грязной аудитории. Затем — победа! — он был допущен к сдаче устной части экзамена, получив белый шар (хорошо) по переводу с латыни и красный шар (удовлетворительно) по сочинению на латыни.

16 августа он предстал перед экзаменационным жюри.

С анализом текста (Буало, Боссюэ, Цицерон, Тит Ливий, Софокл и Демосфен) он справился. Помня текст «Трех мушкетеров» Дюма, он смог ответить на вопросы по истории о Людовике XIII. В общем его результаты были средними[39]. Одни красные шары! Против них черный шар (неудовлетворительно) по физике ничего не значил. Экзаменатору, г-ну Пюизе, он ответил, что всасывающий насос — это тот, который сосет, а нагнетательный насос — тот, который гнет!

Ему была присвоена степень бакалавра словесности с оценкой «удовлетворительно». Это немного удивило его и привело в восторг его родителей, гордых, что сын оправдал их надежды.

Таким образом Верлен доказал самому себе, что, приложив немного усилий, он может выйти из самой безнадежной ситуации. Но это было в первый и в последний раз: подготовка к экзамену навсегда лишила его жизненной силы, и в дальнейшем не он справлялся с трудностями, а трудности справлялись с ним.

Директор был доволен своим подопечным, честно заслужившим похвальное свидетельство, которое он получил через некоторое время: