Гурман. Воспитание вкуса - Антон Ульрих

На следующий день после освобождения Одноглазый Валет в сопровождении Мясника прибыл в замок Мортиньяков, где предстал перед маркизом. Де Ланж, элегантно закинув ногу на ногу, сидел в кресле работы известного мастера-мебельщика Лурье, привезенном им в составе нового мебельного гарнитура из Парижа. Судя по новой обстановке в замке, дела маркиза шли очень неплохо, и он мог позволить себе подобную роскошь, причем не в кредит, а за живые луидоры.

– Вот что, Марат, – обратился Жорж к стоявшему перед ним на коленях контрабандисту, которого Люка пригнул огромными ручищами к полу, чтобы тот поцеловал туфли маркиза в благодарность за дарованную жизнь и свободу. – Или, если угодно, Одноглазый Валет. Я – твой новый хозяин. Теперь ты будешь работать на меня.

– Что я должен делать? – спросил контрабандист, искоса поглядывая на стоявшего чуть позади Мясника.

– То же, что ты делал раньше. Будешь продавать соль. От вырученных денег получишь десятину, и никто тебя больше не тронет.

Внезапно в кабинет маркиза вошел, нетвердо ступая на своих маленьких, пока еще непослушных ножках, Антуан. Люка Мясник заулыбался и низко поклонился маленькому господину. Одноглазый Валет сделал то же самое, отметив про себя, что еще ни разу в жизни не видел столь милого ребенка. Антуан между тем уселся в кресло у окна и серьезно посмотрел на переговорщиков.

– Что ты скажешь на мое предложение, Марат? – спросил маркиз, не обращая внимания на появление сына, как если бы в кабинет зашел его деловой компаньон, пожелавший присутствовать на переговорах.

– Ваше сиятельство, у меня нет соли. Все, что у меня было, конфисковали жандармы.

– Это не беда, Марат. Ты выдашь Люке своих подельщиков-контрабандистов и покажешь, где они перегружают товар, а уж он позаботится о том, чтобы соль досталась нам.

Одноглазый Валет хотел было возразить, так как, согласно воровским законам, его за подобное могли запросто прирезать, но потом, вспомнив, что никто из подельщиков даже не попытался подкупить стражу тюрьмы или устроить ему побег, согласился на предложение де Ланжа.

Малыш Антуан, словно чувствуя, что переговоры завершились, кивнул и вышел вон из кабинета.

Через несколько дней небольшой отряд, собранный Мясником из самых отъявленных молодчиков, какие нашлись в Бордо, помчался следом за Маратом, указывающим места привалов своих товарищей. Неожиданно нападая на ничего не ожидающих контрабандистов, молодчики под предводительством Мясника безжалостно рубили их саблями и забирали мешки контрабандной соли. Товар свозился в небольшую деревеньку, раскинувшуюся под окнами замка Мортиньяков, где складывался в амбар, а уже оттуда на подводах развозился по всей провинции.

Заправлявший торговлей Одноглазый Валет постепенно стал превращаться в настоящего буржуа. Он умудрился всего за пару месяцев отрастить живот, обзавестись женой и хозяйством. При этом жители Бордо продолжали считать, что соль, которую они покупают у Одноглазого Валета, является контрабандной, и даже тихонько, посмеивались над интендантом, у которого прямо под окнами замка ведется незаконная торговля.

Отряд Мясника, а группу конных молодчиков во главе с правой рукой де Ланжа провинциалы называли не иначе, изрубив всех конкурентов бывшего контрабандиста и присвоив себе товар, был направлен маркизом на сбор налогов в помощь дядюшке Фронтену. Почувствовав запах крови, Мясник уже не мог удержаться, чтобы во время рейда хоть раз не пустить ее кому-нибудь из должников. Вскоре крестьяне стали поговаривать, что лучше попасть в тюрьму, чем заплатить непомерные налоги, собираемые королем, и лучше заплатить налоги, чем попасть в руки Мясника.

Маркиз почти всегда выезжал вместе со своим летучим отрядом, иногда отсутствуя дома несколько дней подряд. Его привлекала жестокость и вседозволенность, которой с его позволения пользовались молодчики. Отряд Мясника, заехав по дороге к дядюшке Фронтену и взяв список недоимщиков, устремлялся по адресу. Ворвавшись к должнику в дом, молодчики хватали отца семейства и для начала жестоко избивали его. При этом сам дом был окружен, и ни один из домочадцев, пусть даже это был сосед, случайно зашедший в гости, не мог уйти от наказания. Затем появлялся маркиз де Ланж, интендант провинции Бордо, как всегда неизменно элегантный, но ставший удивительно похожим на уверенного в себе хищника.

Маркиз объявлял пленным, что они обвиняются в самом страшном преступлении перед королем и государством, а именно в неуплате налогов. Поэтому король в его лице может делать с ними все, что пожелает. В этот момент к дому подгонялась телега, конфискованная у кого-нибудь из соседей, и молодчики начинали грузить на нее все, что находилось в доме и имело хоть какую-нибудь ценность. Когда вещи заканчивались, Жорж объявлял, что этого мало, и тогда отряд Мясника начинал бесчинствовать, избивая находившихся в доме мужчин и насилуя женщин. Маркиз с нескрываемым интересом наблюдал за жуткой картиной, неторопливо шагая по дому. Сам он при этом ни в избиениях, ни в насилии не участвовал, брезгуя и тем, и другим.

Удивительно, но многие бордоские налогоплательщики полюбили де Ланжа. Дядюшка Фронтен составлял не только списки недоимщиков, но и отдельный список добросовестных плательщиков. Маркиз по этому списку, названному белым, награждал сознательных граждан, распределял среди крестьян государственные продовольственные заказы, отдавал на откуп банкам и отдельным буржуа выгодные концессии, а ремесленникам, особенно ювелирам, – лучших клиентов Версаля. Жорж даже оттягивал некоторым виноделам выплаты налогов при условии полной их уплаты к следующему сроку. Таким образом, маркиз пользовался расположением среди зажиточных провинциалов, считавших его справедливым и добрым.

Кроме походов на недоимщиков Жорж де Ланж тешил свою жажду насилия в допросах арестованных уголовников и в церемониях казней. Теперь на центральной площади главного города Бордо каждое воскресенье летели головы. Палач, не справляясь с работой, потребовал себе двух помощников, один из которых специализировался на порке, а другой – на клеймении.

Не забывал де Ланж и об охоте. Он ввел ежегодный праздник открытия охотничьего сезона в Бордо, на который стали съезжаться аристократы из соседних сенешальств. Праздник собирал в замке Мортиньяков цвет местного дворянства, блиставшего друг перед другом нарядами, сшитыми по самой последней моде, и не уступал по изяществу публики Версалю. В дополнение сходства маркиз разбил перед замком роскошный парк, миниатюрную копию королевского парка.

В этом маленьком Версале была своя королева. Имя ей было Летиция. В отличие от мужа, который сильно изменился за последнее время, она осталась прежней. Рождение ребенка ничуть не испортило ее фигуры, добавив лицу спокойное выражение исполнившей свой долг матери. Казалось, ничто не в состоянии вывести рассудительную красавицу из равновесия. Однако же красота Летиции была отнюдь не холодной, зимней, а скорее напоминала осень, вызолотившую листву в нежнейшие полутона.

Летиция удивительно бесстрастно относилась к тому, что ее муж часто отсутствует, выезжая то на охоту, то на выбивание налогов, то еще на какое-нибудь кровавое увеселение. Женщина чрезвычайно мудрая, она прекрасно знала, что Жорж никогда ей не изменял и не изменит, к тому же она полагала, что мужчине такого темперамента, которым обладает де Ланж, необходимо постоянно выпускать пар, иначе он может зачахнуть в четырех стенах.