Китай при Мао. Революция, пущенная под откос - Эндрю Уолдер

восточными районами Китая. Меньше чем за год коммунисты, начавшие практически с поражения, превратились в разгромную для своих оппонентов силу.

Путь КПК к победе в гражданской войне оставил после себя наследие, которое в значительной мере создало режим, пришедший к власти в 1949 г., а также сформировал образ мыслей и модель поведения руководства Китая и членов КПК на многие годы вперед. Однако это наследие следует искать не в официальной мифологии о годах партизанской войны, символом которой выступает город Яньань – военная столица коммунистов. В равной мере это наследие не найти и в многолетнем опыте сельской реформы и партизанской деятельности на военных опорных пунктах за пределами позиций Японии, которому уделялось пристальное внимание исследователей в прошлом и которое до сих пор прославляется в китайских фильмах и учебниках. КПК захватила власть не через партизанскую войну, явившуюся в условиях японского вторжения стратегией выживания. Победы КПК добилась не в связи с оказанием вооруженного сопротивления Японии. Как раз наоборот, партия осознанно избегала прямой конфронтации с оккупантами. Победа КПК стала результатом конвенциональной борьбы против сил, соперничающих на китайской стороне. Это заложило наследие КПК как милитаризированной партии и конвенциональной армии, требовавших от подчиненных им масс людей жертв в виде всеобщей военной мобилизации. Мобилизация ради достижения военной победы заложила бюрократические основы Нового Китая и в значительной мере повлияла на будущее зарождающегося государства.

Обоснование победы коммунистов

Политические революции можно описать как противостояние двух организаций: существующего государства и повстанческих сил, которые в равной мере борются за монополию на «легитимное» применение силы на определенной территории [Stinchcombe 1965: 169–180; Tilly 1978: 189–222]. События, приведшие к победе КПК в 1949 г., историки интерпретируют в основном именно таким образом. Некоторые из них ставят под вопрос организационное и стратегическое превосходство коммунистов над националистами. И если по поводу слабых сторон националистов сформировался консенсус, в отношении преимуществ коммунистов существуют разнообразные точки зрения.

Одна категория обоснований причин успеха стратегии КПК заключается в отсылке к стратегии «революции в деревнях», которую партия разработала и которая ассоциируется с ведущим поборником этой идеи – Мао Цзэдуном. В рамках этой стратегии КПК отказывалась от марксистской догмы революции пролетариата и перенаправляла революционное движение в сельскую местность. Коммунисты сочетали тактику партизанской борьбы с формированием партийных ячеек, которые вовлекали в политическую жизнь обездоленных крестьян[10]. У этой теории есть три различных версии, каждая из которых делает упор на различных доводах, объясняющих причины принятия китайскими крестьянами стратегии КПК.

Первая и самая ранняя точка зрения объясняет поддержку коммунистов со стороны сельских районов политическими последствиями вторжения в Китай Японии. Вызванная этими событиями волна националистических настроений в крестьянской среде будто бы и привела коммунистов к победе. С этих позиций жесткие меры японцев по подавлению сопротивления в китайской глубинке спровоцировали возрастание национализма среди крестьян, которые ранее не проявляли свою национальную идентичность активно. Оккупанты, бросившие силы на борьбу с противником в тылу врага, превратили партизан-коммунистов в героев, несущих китайской нации спасение. Таким образом, КПК оседлала волну вновь пробудившегося у крестьян национализма, став защитницей сельской местности от иностранных захватчиков[11].

Вторая точка зрения делает упор на программах КПК по сокращению арендной платы и проведению земельной реформы, которые были направлены на избавление нищих крестьян Поднебесной от давних проблем. Здесь подчеркивается значение организационной работы КПК в деревнях, в особенности пристальное внимание партии к извечному неустойчивому материальному положению наиболее обездоленных слоев сельского населения[12]. КПК нащупала ключ к политической мобилизации сельских районов в мечте крестьян о земле и освобождении от изнурительных долгов и поборов. Работая с безземельными крестьянами и фермерами-арендаторами, КПК высвобождала латентные классовые конфликты, которые формировали будто бы неиссякаемые источники поддержки со стороны крестьянства[13].

Третья точка зрения фактически является вариацией предшествующей. В фокусе внимания здесь находятся не классовые конфликты, ведущие к расколу среди сельских жителей, а традиционные моральные представления крестьянства, разделявшиеся в сельских районах всеми социальными классами. Соответственно, коммунисты выступали за повышение уровня жизни обездоленных крестьян и апеллировали к местным традиционным ценностям, которые были сконцентрированы вокруг права каждого на основные средства существования. Крестьяне видели в коммунистах поборников традиционной культуры, которые противостояли рационализации законов рынка все более расширяющегося общемирового капиталистического движения[14].

Все эти точки зрения призваны обосновать то, как партизанская стратегия привлекла крестьян на сторону КПК. Однако эта аргументация не позволяет нам сделать по поводу причин триумфа коммунистов однозначный вывод. Вне всяких сомнений, КПК эффективно мобилизовала крестьянство и сформировала на уровне деревень политические организации, но такая стратегия существенным образом зависела от способности коммунистов удерживать за собой территории военной силой. Исследователи безуспешно пытались найти корреляцию между районами с особыми социальными условиями и приходом к власти на данных территориях коммунистов. Единственное обстоятельство, которое соотносится с достижениями на местах, – присутствие там вооруженных коммунистических сил [Hofheinz 1969, 1977][15]. Руководство партии не верило в то, что ее тактические успехи были связаны с конкретными экономическими условиями. С его точки зрения, во всех районах Китая было достаточно классового неравенства для того, чтобы стимулировать революционные перемены [Van Slyke 1986: 651–652].

Такие перемены, проводившиеся в районах, надежно контролировавшихся коммунистической партией, были изначально нестабильными. Опорные пункты стремительно распадались, если военное присутствие коммунистов там ослабевало. Ближе к концу 1939 г. вооруженные силы Японии консолидировали свои победы на севере Китая и переключились на районы, в которых расширила свою деятельность КПК. Зона присутствия последней уменьшилась, и партийные кадры столкнулись со сложностями в привлечении настороженных крестьян на свою сторону [Ibid.: 674–676]. Похожая ситуация сложилась в первые шесть месяцев гражданской войны, когда на севере Китая перевес сил складывался в пользу националистов. Это привело к широкому выходу людей из партийных организаций на местах и отходу от преобразований, которые проводились в деревнях. В одном из исторических трактатов рассматриваемый период характеризуется следующим образом: «Пока коммунистические силы оставались на местах, местные партийные кадры имели возможность проводить земельную реформу и инициировать политические мероприятия. Однако в отсутствие военной защиты новые адепты движения в деревнях, которые были рекрутированы на заключительном этапе войны против Японии и в послевоенные годы, зачастую переходили на другую сторону» [Westad 2003: 61].

Еще одна причина, почему нельзя воспринять стратегию партизанской борьбы как обоснование успеха коммунистов, заключается в том, что де-факто победа была достигнута за счет конвенциональных боевых действий с участием значительных современных вооруженных сил на фоне массовой мобилизации ресурсов и людей с обеих сторон конфликта. Партизанская война позволила КПК выживать и расширять свои ряды в годы японской оккупации, но эта стратегия