Понимать риски. Как выбирать правильный курс - Герд Гигеренцер

Разумеется, иллюзии выполняют свою функцию. Маленьким детям часто помогает преодолеть страх какой-нибудь знакомый предмет или игрушка: он придает им чувство уверенности. Однако для взрослого человека сильная потребность в определенности может оказаться опасной. Она мешает учиться смело смотреть в глаза неопределенностям, которые встречаются в нашей жизни на каждом шагу. Как бы мы ни старались, мы не можем исключить из нашей жизни риски, это сделать намного сложнее, чем, например, обезжирить молоко.

В то же время потребность в иллюзии определенности имеет не только психологический аспект. Те, кто обещают определенность, играют ключевую роль в культивировании этой иллюзии. Они обманным путем заставляют нас думать, что наше будущее предсказуемо до тех пор, пока под рукой находится нужная технология. Однако будущее может реализоваться в виде сплошной череды ужасных событий. Ложную уверенность сеют многие эксперты, причем иногда совершенно бессовестно. «Я уверен, что нашел чашу Грааля», – возвещал финансовый эксперт перед потенциальным клиентом в роскошном цюрихском отеле таким громким голосом, что я был вынужден слушать его против своей воли. После часового рассказа о своем якобы абсолютно надежном способе инвестирования он наконец-то заполучил этого клиента – и его деньги.

Требование определенности – это давнее устремление человека. Жрецы магических культов, ворожеи и авторитетные фигуры, знающие, что правильно, а что неправильно, – вот его главные сторонники.

Подобным образом на протяжении веков многие философы ошибочно искали непреложные факты там, где их нет, приравнивая знание к определенности, а веру – к неопределенности, как отмечал великий философ-прагматик Джон Дьюи{20}. Сегодня современные технологии – от математических методов предсказания курсов акций до медицинских приборов, позволяющих получать трехмерные изображения внутренних органов, – конкурируют с религией и государственной властью, обещая определенность.

Поиски определенности – главное препятствие на пути к осознанию рисков. Хотя есть вещи, которые мы можем знать наверняка, мы также должны понимать, в каких случаях точное знание невозможно. Мы точно знаем, что комета Галлея вернется в 2062 г., но мы редко можем правильно предсказать природные катастрофы и обвалы цен на биржах. «Только дураки, лжецы и шарлатаны предсказывают землетрясения», – говорил Чарльз Рихтер, именем которого названа одна из шкал измерения магнитуды подземных толчков{21}. Подобным образом анализ тысяч прогнозов политических и экономических экспертов показал, что они редко действуют успешнее дилетантов или бросающих дротики в мишень шимпанзе{22}. Но в чем эксперты оказались особенно искусны, так это в изобретении оправданий для своих ошибок («Я был почти что прав»).

Проблема заключается в том, что ложная определенность может приносить огромный вред. Как мы скоро увидим, слепая вера в тесты и финансовые прогнозы способна причинить человеку немало горя. Она не только ставит под угрозу физическое и психическое здоровье, но может также подорвать ваше личное финансовое благополучие и всю экономику в целом. Мы должны научиться сжиться с неопределенностью. Настало время смело взглянуть ей в лицо. Первый шаг на пути к этому заключается в понимании различия между известными и неизвестными рисками.

Две прекрасно одетые молодые женщины сидят в креслах напротив друг друга, но ни одна из них не видит своей визави. У Фортуны, переменчивой богини удачи, завязаны глаза, но по ее прихоти люди взбираются на колесо удачи, которое она держит в руках, и падают с него вниз (рис. 2.2). Мудрость, расчетливая и тщеславная богиня науки, смотрится в ручное зеркало, восторгаясь собой. Эти две аллегорические фигуры отображают давно существующую взаимную противоположность. Фортуна дарует удачу или неудачу в зависимости от своего настроения, в то время как наука обещает людям определенность.

Рис. 2.2. Фортуна, богиня удачи (слева), и Мудрость, богиня науки (справа).

Любезно предоставлено лондонской Bridgeman Art Library

Эта гравюра на дереве XVI века была изготовлена за столетие до одной из самых великих революций в человеческом мышлении, «вероятностной революции», нередко называемой также укрощением случайности. Такое укрощение началось в середине XVII века. С тех пор противостояние Фортуны и Мудрости переросло в тесную взаимосвязь, хотя и не без попыток захвата чужих владений. Наука стремилась освободить людей от зависимости от колеса Фортуны, искоренить веру в судьбу и заменить случайность причинностью. Фортуна в ответ пыталась подорвать позиции науки, привнося в жизнь случайности и создавая обширную империю вероятности и статистики{23}. После произошедших столкновений ни одна не осталась такой, как была прежде. Фортуна оказалась приручена, а наука лишилась своей былой уверенности.

Сегодня мы живем в завораживающем мире, созданном этими двумя аллегорическими фигурами. Наши умы забиты числами и вероятностями. Бейсбол возник на деревенских пустырях и городских улицах и был частью культуры простого рабочего и сельского люда. Теперь он немыслим без статистических показателей: среднее значение подач, среднее количество аутов и прочая информация об играх. Если бы болельщиков поставили перед выбором, то многие из них предпочли бы разглядывать цифры, а не следить за самой игрой. Рынки и торговля возникли благодаря смелым, широко мыслящим мужчинам, которые путешествовали по миру и делали свои состояния. Постепенно их богатство превысило состояние правящей аристократии, и в конце концов они инициировали революцию для того, чтобы те, кто не имел дворянских титулов, могли жить достойно. Сегодня торговцы уже не отправляются в далекие и опасные путешествия, чтобы заработать свои состояния; они больше полагаются на мощные компьютеры и математические модели, призванные предсказывать поведение рынков акций. Все это время Фортуна с завязанными глазами по-прежнему делает свое дело, спокойно вращая свое колесо, одурачивая прогнозистов и доводя до банкротства хедж-фонды нобелевских лауреатов.

В повседневной жизни мы различаем понятия «определенность» и «риск», а термины «риск» и «неопределенность» преимущественно используются как синонимы. Однако они таковыми не являются. Сумерки неопределенности имеют разные оттенки. В начале XVII века вероятностная революция подарила человечеству навыки статистического мышления, чтобы оно восторжествовало над Фортуной, но эти навыки касались лишь самого простого аспекта неопределенности, его «бледной тени» – области известного риска или просто риска (центральная часть рис. 2.3). Я применяю этот термин к тому миру, в котором все варианты событий, их последствия и вероятности известны, например лотереи и игры со случайным исходом. В мире известных рисков все, включая вероятности, известно наверняка. Для принятия правильных решений в этом случае достаточно применять статистическое мышление и логику.