Поцелуй ночи - Елена Сокол

- Так я хорошенькая? – Ухмыляюсь я.

- Я что, сказал это вслух? – Его брови поднимаются, затем опускаются.

Боже, да это ничем неприкрытый флирт! А я всего лишь полчаса в этой школе.

- А это что? – Задеваю пальцем его запястье.

На пару секунд рукав его джерси приподнялся, и я успела заметить на его коже надписи. Похоже, он сделал их шариковой ручкой.

- Ничего. – Микке быстро натягивает рукав обратно.

- Ладно. – Хмыкаю я.

Зато теперь мне известно о нем немного больше: у этого парня плохая память, раз он пишет на собственных руках.

Несколько уроков пролетает незаметно. Я почти ориентируюсь в старинном здании школы: сверяюсь со списком из расписания, нахожу кабинет, жадно слушаю лекции, делаю заметки в телефоне. Мы больше не встречаемся ни с Миккой, ни с Бьорном, но все ребята, которые попадаются мне на занятиях, кажутся доброжелательными. С некоторыми мы даже находим общий язык.

На уроке спорта и здоровья мне приходится бегать в носках – нет с собой кроссовок. Из всей толпы девчонок я выхватываю сочувственный взгляд цыганки: ей тоже не по нраву все эти упражнения с мячом, прыжки, толчки и приседания. У нее хмурый вид, и она, кажется, мечтает только об одном – сбежать отсюда подальше.

В соседнем зале слышатся громкие голоса парней: идет тренировка по гандболу. Я задерживаюсь, пока девушки идут в душевую, и смотрю через щелку в двери на игру. На самом деле, просто стесняюсь идти в душевую со всеми. У меня нескладная фигура, тощая, угловатая – и если уж они смеялись над моей одеждой, то что будет тут?

Мое подглядывание прерывает преподаватель по спорту:

- Иди, сполоснись, Нея. – Она вручает мне чистое полотенце, упакованное в полиэтилен.

- Благодарю.

Избавив полотенце от пленки, я прижимаю его к груди и плетусь в раздевалку. У мужской и женской общий холл, хорошо хоть сами раздевалки и душевые раздельные. Раздевшись и войдя в помещение душевой я не без удовольствия обнаруживаю перегородки между смесителями. Занимаю свободную кабинку, включаю воду и вижу, как мимо, вытираясь, проходит та самая Лена: похоже, ее совершенно не заботит собственная нагота, и даже наоборот – она плавно покачивает бедрами, демонстрируя завистницам идеальную фигуру.

Ее подружки выходят следом, и до меня доносится противное хихиканье. Вскоре я замечаю, что осталась в душевой одна. Выдыхаю с облегчением: все-таки, я не из тех, кто рад повышенному вниманию посторонних.

Быстро сполоснувшись, вытираюсь и выхожу в раздевалку. Пол влажный, скользкий, а у меня нет даже тапочек. Двигаюсь осторожно. В раздевалке уже никого нет. Хорошо, что спорт был последним уроком – не нужно никуда торопиться.

Я подхожу к шкафчику и застываю в изумлении. Моей одежды нет!

Но ведь я оставляла ее здесь? Да, точно здесь, в этом шкафчике!

Но в нем пусто.

Я обхожу всю раздевалку, открываю все ящики и шкафчики поочередно, но все они пусты.

Меня берет отчаянная злость. Будь они неладны, эти тупые курицы! Дайте мне только до них добраться, и я выдерну все их блондинистые перья!

Подобравшись на цыпочках к двери, я выглядываю в узкий холл. Пусто. Зато на глаза попадается висящий у выхода халат – то, что нужно, чтобы добраться, хотя бы, до тренерской и пожаловаться преподавателю на воришек.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что в холле никого нет, я прижимаю полотенце к груди: его хватает ровно на то, чтобы прикрыть все самое ценное – грудь и то, что ниже, а затем делаю отчаянный рывок – выбегаю и торопливо крадусь к вешалке.

В ту же секунду перед глазами что-то мелькает, и на моем пути вырастает мужская фигура. Мгновение уходит у меня на то, чтобы разглядеть светлые волосы, голубые глаза и понять, что это Хельвикинг, или как его там, и еще одно, чтобы осознать: если не остановлюсь, то врежусь прямо в него!

Ой-ей-ей-ей!

Видит Бог, я подаюсь назад и торможу (отчаянно торможу), но предательские пятки катятся все дальше и дальше по керамической плитке и буквально вносят меня в объятия этого великана. Мгновение, и вот я врезаюсь в его могучую грудь – мокрая, голая и смятенная!

На заметку: если Лена Сандберг хотела, чтобы ее парень больше не пялился на меня, то ей определенно стоило бы пересмотреть свою стратегию.

- Ой!

От столкновения с его телом, меня отбрасывает назад, но надо отдать парню должное – Хельвин реагирует мгновенно. Подхватывает за талию и тут же возвращает меня обратно – к своей груди. Раз, и крепко прижимает к себе.

Я замираю, и мы в смятении смотрим друг на друга.

Он дышит часто, а у меня не получается сделать и вдоха, но не потому, что руки Бьорна держат меня слишком крепко: просто весь воздух моментально будто покидает помещение, и в нем остаемся только мы.

Надо же… Я не знала, что его глаза вблизи еще ярче.

Они похожи на лазурь, растекшуюся под тонкой корочкой прозрачного льда.

Раньше голубые глаза казались мне мутными, неживыми, но эти… они - сама жизнь. Кажется, что через них на тебя смотрит душа, и она совсем не похожа на ту оболочку из высокомерия, в которую завернут сам Хельвин. В ней гораздо больше огня, чем колючего холода.

Короткое мгновение будто застывает в вечности, пока я разглядываю его светлые ресницы, широкие брови, его прямой, но не узкий нос, и красивые, полные губы. Даже успеваю подумать о том, что спустя годы этому здоровяку пойдет борода. И сглатываю, ощутив его свежее, мятное дыхание.

Но тут он вдруг моргает, и магия рассеивается.

Пропустив сразу несколько ударов, мое сердце резво заводится и начинает отчаянно колотить в грудь изнутри. Теперь я чувствую и горячую руку парня на своей спине и жар, идущий от его тела.

Мне хочется отстраниться, потому что это прикосновение обжигает. Но Хельвин держит так крепко, что, похоже, будто ему это нравится, и он не собирается меня отпускать.

- Прости. – Я пытаюсь подхватить полотенце, которое опустилось достаточно низко, чтобы приоткрыть взору округлые полушария груди, но не могу протиснуть между нами даже руку, чтобы это сделать.

Глаза парня медленно сужаются и вдруг распахиваются шире. А затем уголки его губ ползут вверх в насмешливой ухмылке.

- А ты шустрая. – Усмехается он мне в лицо. Его голос стелется низким бархатом, от которого у меня немедленно слабеют ноги. - Обычно у меня уходит несколько дней на то, чтобы уговорить девушку раздеться!

Я вспыхиваю от возмущения.

Да как он смеет!

И вообще, если кто-то сейчас войдет и застанет нас двоих в этом недвусмысленном объятии, (а мою задницу во всей красе), то будет еще неприятнее, чем просто выслушивать от него эти пошлости.