Путник, зашедший переночевать - Шмуэль Агнон

Кантор спустил талит на плечи и стал читать кадиш скорбящих, потому что год его скорби по сыну еще не прошел. Хотя по закону скорбящему человеку нельзя молиться в праздничные дни, но Судный день в этом смысле праздник особый, в этот день кантор как бы замещает первосвященника в Храме, а тот обязан был приносить жертву неукоснительно каждый день, даже в дни своей скорби.

После кадиша скорбящих оставшиеся стали обмениваться пожеланиями хорошего года и благословения Всевышнего, и ко мне подошел задиристый Элимелех со словами: «Кажется, я еще не пожелал господину доброго года». Он протянул мне руку. Я пожал ее и напомнил, что он уже помог мне получить ключ от Дома учения. Он смутился: «Я пошутил, прошу прощения». «Что вы, — сказал я, — напротив, это для меня большой подарок». Он удивился: «Господин, видно, смеется надо мной, но, если он говорит правду, значит, между нами не осталось никакой обиды».

Даниэль Бах подошел к кантору и тихо сказал: «С новым годом, отец, хорошего тебе года. Пойдем ко мне, пообедаем». Ребе Шломо ответил: «Ну-ну…» — и по его голосу нельзя было понять, согласился он или нет. Даниэль посмотрел на него и повторил снова: «Пожалуйста, отец, пойдем. Сара-Перл подогреет тебе стакан молока. Теплое молоко после поста очень полезно. Ты не охрип, отец?»

«Почему ты решил, что я охрип, сын мой? — спросил ребе Шломо. — Если бы нам были дарованы два Судных дня подряд, я бы мог сейчас снова повторить все молитвы до единой».

Но Даниэль все не отставал: «После поста очень хорошо выпить стакан теплого молока с медом. Идем, отец, ребенок хочет услышать, как ты читаешь разделительную молитву»[34].

«Начался новый месяц, — сказал ребе Шломо, — я должен сначала произнести освящение новой луны»[35].

«Ладно, отец, — согласился Даниэль, — тогда мы подождем тебя».

«Как он хорошо умеет просить! — сказал ребе Шломо. — Если бы ты так же просил нашего Небесного Отца, душа твоя была бы спасена. Ведь ты же был на заключительной молитве, я слышал, как стучала твоя нога, и глубокая грусть охватила меня, сын мой, когда же придет день твоего избавления?»

Ребе Шломо вышел во двор освятить новую луну. Даниэль пошел следом за отцом. Красивая молодая луна висела в небесах, освещая и верхний, и нижний миры. Я стоял в ожидании, пока община закончит освящение и разойдется по домам. Ведь кто-нибудь мог забыть здесь что-то и вернуться за ним, а ключ от Дома учения был теперь у меня.

Когда все ушли, я запер помещение. Даниэль все еще стоял и ждал отца. Едва только ребе Шломо отряхнул полы своей одежды, он тихо сказал ему: «Ну, идем, отец, идем», и ребе Шломо кивнул ему со словами: «Иду, уже иду». Даниэль взял его под руку, и они пошли. «Я не могу так бежать, как ты», — пожаловался ребе Шломо, и Даниэль сказал ему: «Если ты не можешь бежать, я пойду медленней». А потом повернулся ко мне со словами: «Нам ведь по дороге, так не пойдет ли господин с нами?»

И хотя я уже знал дорогу, я пошел с ними.

Месяц тишрей[36] еще не кончился, а прежние прихожане старого Дома учения уже отправились в путь. Только старый кантор, ребе Шломо, все еще размышлял, восходить ли ему в Страну Израиля[37]. Шибуш не почувствовал их отъезда. Времена стояли такие, что польские города исторгали из себя евреев втихомолку. Сколько-то сегодня, сколько-то завтра, и уезжавшие не печалились об остающихся, а остающиеся об уехавших, уж не говоря о том, что те не завидовали этим, а эти тем. Такие наступили годы для народа Израиля, что плохо было и тому, кто оставался на привычном месте, и тому, кто искал другое. В прежние годы, меняя место, меняли и судьбу, а нынче, куда бы ни направился еврей, его злая доля с ним туда же. Только и утешения, что в самом переезде, потому что едет человек все-таки от знакомого к неведомому. Обычно, когда выбирают между «ясно» и «может быть», «ясно» всегда предпочтительней, а тут стало предпочтительней «может быть» — ведь на старом месте уже ясно, как будет тяжело, а на новом тебя, быть может, ожидает удача.

Но почему все-таки они уезжали зимой, разве в холода ехать лучше? Потому что летом хорошо ехать тому, кто богат, а бедному человеку зимнее время лучше подходит, в это время корабли в другие страны по большей части отплывают чуть не пустыми и цены на билеты поэтому ниже. Скажем, захоти я вернуться в Страну Израиля прямо сейчас, такая поездка обошлась бы мне много дешевле. Не то чтобы я хотел сейчас же вернуться, но, поскольку уж зашла речь о кораблях, я вспомнил и тот корабль, на котором плыл из Страны Израиля в Европу.