Священное сечение - Дэвид Хьюсон

— Послушай, Джанни. По-моему, тут ребенок. Можешь погоняться за ним. В ином случае… Черт, уже почти наступило Рождество.

Смех здоровяка отозвался двойным эхо — громко в телефоне и слабее за дверью.

— Тебе не терпится внести свой вклад в позитивную статистику Лео.

— Отойди-ка в сторонку, сейчас двери откроются. — Потом до него дошел смысл слов Перони. — Фальконе прибыл?

— Идет через площадь. И уже звонил по телефону. У нас тут просто какая-то конференция.

Коста услышал тихий металлический стон и спрятал телефон в карман. Сторож налег на бронзового бегемота, укрепленного на древних шарнирах. Коста схватил ручку другой двери и потянул на себя. К его удивлению, дверь легко подалась.

Через несколько секунд двери были открыты. Ночной ветер ворвался в галерею, бросая снег в лица людей. Ник Коста стряхнул колючие снежинки с глаз. Перед ним стоял пораженный Джанни Перони. Сандри находился за его спиной — напряженный, непрерывно щелкающий фотоаппаратом. Подошел и Фальконе, злым голосом разговаривающий с кем-то по телефону.

Коста обернулся, чтобы еще раз окинуть взором чудесное зрелище. Снег, кружась, спускался с небес, будто притягиваемый волнистым лучом света.

Бродяга теперь затаился в дальнем углу. Ник Коста уже не обращал на него внимания. Он отошел от двери, позволяя незваному гостю убежать, покинуть эту тесную, замкнутую вселенную, мечту императора, который умер два тысячелетия назад.

Он выглянул за двери и увидел на ступенях фонтана еще одну фигуру, прямую и непреклонную. Не веря своим глазам, потряс головой.

Мимо кто-то проскочил, задев куртку. Коста даже не глянул. Расстегнул китель и нащупал пистолет в кобуре.

— Пригнись, — проговорил он, стараясь упорядочить мысли и произнося слова так тихо, что сторож вряд ли их слышал. Потом сделал глубокий вдох и крикнул громко, как только мог: — Джанни! Пригнись, ради Бога!

Автоматически, не планируя своих действий, он бросился в галерею и почувствовал колючее прикосновение ветра к лицу. Джанни Перони все еще всматривался в интерьер Пантеона. Его лицо светилось восторгом, он улыбался, как мальчишка. Фальконе приближался к нему. Строгие черты лица инспектора также выражали восторг от увиденного.

— Пригнитесь! — вновь закричал Коста, стоя среди падающего снега и размахивая рукой с маленьким черным пистолетом. — Сейчас же! Он вооружен.

Еще не успели смолкнуть его последние слова, когда раздался первый выстрел. Смертоносная пуля прожужжала где-то рядом. Из колонны, стоящей неподалеку от удивленных полицейских, брызнули искры. Фальконе потянул Перони вниз на каменный пол.

Теперь Коста сосредоточил внимание на человеке, стоящем на ступенях. Он один стоит возле фонтана, одетый в черное с головы до ног. А на голове идиотская шапочка с наушниками, которая любого делает похожим на Микки-Мауса, захваченного бурей. Незнакомец держится как профессиональный стрелок. Палец правой руки на спусковом крючке, левая поддерживает пистолет, ноги широко расставлены. Чертовски спокоен. Так ведут себя спортсмены, стреляющие по мишеням. Маленький пистолет наведен прямо на них. Крохотное пламя вылетает из дула, и раздается приглушенный треск.

Коста окинул площадь быстрым взглядом — нет ли там еще кого поблизости — и дважды выстрелил по заснеженной фигуре. Ответом были несколько яростных вспышек, высекших новые искры из древних камней, которые служили хоть какой-то защитой. Для тех, кто сообразит ею воспользоваться.

Мауро Сандри все еще стоял в полный рост. Возможно, его охватила паника. Не исключено, что он демонстрировал характер. Фотограф по-прежнему держал в руках фотоаппарат и снимал все подряд — Пантеон, ночь, трех полицейских, пытающихся укрыться от огня, которым их поливали со ступенек.

Потом он повернулся, и Коста сразу понял, что произойдет дальше. Мауро покружился на своих коротких ножках, не выпуская из рук аппарат, причем привод от «Никона» тикал, словно заводной робот, и повернулся лицом к черной фигуре на ступенях фонтана.

— Мауро, — произнес Коста тихо, понимая, что от его слов не будет никакого толка.

Он находился совсем рядом с маленьким фотографом, когда того поразили две пули. Даже слышал звук, с которым они вылетали из ствола пистолета. Видел, как они вонзились в зимнюю куртку, разрывая ее, а потом, подобно смертоносным насекомым, проникли внутрь тела Сандри.

Фотограф взмыл в воздух, словно пораженный электрическим разрядом, и мешком упал на землю.

— Помогите Мауро! — крикнул Коста Перони и Фальконе, пытавшимся встать на ноги, увязая в глубоком снеге. — Этот сукин сын мой!

Зная, что поступает бессмысленно, ибо трудно попасть отсюда в негодяя, стоящего рядом с дельфинами и фавнами, он все же пустил пулю и тотчас побежал, набирая скорость и думая: «По крайней мере я могу бегать, а как насчет тебя?»

Фигура сжалась, съежилась, как припадающая к земле ворона, и скорее упала, чем спрыгнула с ограждения. Человек явно испытывал страх, удаляясь вниз по ступеням, прочь от дельфинов и фавнов. Коста знал это, и знание заставляло его вовсю работать ногами, не обращая внимания на скользкие древние камни под ними.

Он опять выстрелил. Незнакомец бежал в угол площади, пытаясь найти укрытие в темном запутанном лабиринте узких улочек и аллей, расходящихся в разные стороны.

И как только Коста стал понимать это, погода выступила на стороне преступника. Внезапно налетел шквалистый северный ветер. Жестокий режущий ледяной вихрь жалил и ослеплял. У полицейского подкосились ноги. Игрок в регби, воскресший из далекого прошлого, подсказывал ему, что надо падать и катиться, валиться на мягкое снежное одеяло, покрывающее землю. Иначе он просто потеряет равновесие и порвет сухожилие или что-нибудь себе сломает.

Холодно и темно. Ник падает в мягкий, свежий, но не глубокий снег, больно ударяясь о камень плечом. На мгновение все вертится перед глазами в белом вихре. Его пронзает страшная боль. Потом он успокаивается и осматривает себя, убеждаясь, что ничего не сломал.

Когда Коста заставил себя вновь встать на ноги, не теряя равновесия, черная фигура уже исчезла. Плотные белые клубы беспощадно падали на землю, с каждой секундой все надежнее скрывая следы преступника.

Коста зашагал к углу площади. Туда вели два пути. Первый — на запад, вдоль виа Юстиниани по направлению к церкви Сан-Луиджи-деи-Франчези, расписанной Караваджо и хранящей некие горькие воспоминания Ника Косты. Второй — на север, через густонаселенный район пьяцца делла Маддалена.

Коста смотрел на землю. Она походила на чистую простыню, еще не мятую и полную неразгаданных тайн.

Неохотно, понимая, с чем ему придется столкнуться, Ник пошел назад к галерее. Тишину зимней ночи нарушила сирена. Интересно, как долго будет добираться сюда «скорая» по труднопроходимым улицам? Потом он увидел Джанни Перони, сгорбившегося прямо на голых камнях галереи рядом с неподвижным телом Мауро, и понял, что врачи могут не спешить.