Фея Альп - Элизабет Вернер

– Так добивайся же этого, черт возьми, собственными силами! – еще горячей воскликнул Бенно. – Добился же твой великий образец, Нордгейм!

– Совершенно верно, но он ухлопал на это больше двадцати лет. Вот и мы поднимаемся по дороге медленно, с трудом, в поте лица своего, а взгляни-ка на того крылатого молодца! – и он указал на орла, описывающего круги над ущельем. – Его крылья донесут на вершину Волькенштейна за несколько минут. Да, хорошо, должно быть, стоять там, наверху, видеть весь свет у своих ног и чувствовать себя близко к солнцу! Я не хочу ждать, пока состарюсь, я желаю подняться наверх теперь же и, можешь поверить мне, решусь на полет раньше или позже!

В это время в лесу, что подымался вверх по горе рядом с дорогой, послышалось шуршание; с высоты огромными прыжками слетел Грейф и стал приветствовать доктора, с визгом требуя от него ласки. Следом за ним, чуть выше, между деревьев мелькала его молоденькая хозяйка, спускавшаяся той же тропкой. Она во весь дух мчалась по камням и древесным корням, через чащу кустарника, пока не очутилась внизу, с пылающими щеками и еле переводя дух.

Баронесса Ласберг была бы вполне удовлетворена, если бы видела, как Эрна ответила на поклон Эльмгорста: холодно, сдержанно, именно так, как приличествует баронессе Тургау; при этом она окинула взглядом изящную внешность молодого человека.

На Эльмгорсте был сегодня легкий удобный костюм, близкий по покрою к одежде горцев; ему очень шел этот костюм, Эльмгорст казался в нем туристом-аристократом, вышедшим с проводником на прогулку. Рейнсфельд со своей небрежной манерой держаться терялся рядом с этой стройной, высокой фигурой. Серая куртка и шляпа доктора успели за последние дни еще несколько раз побывать под дождем, отчего не стали красивее, но, по-видимому, это нисколько его не огорчало. Глаза Рейнсфельда весело заблестели, когда он увидел молодую девушку, которая подошла к нему с обычной фамильярностью.

– Вы к нам, доктор, не правда ли? – спросила она.

– К вам, – подтвердил он. – Дома все благополучно?

– У папы был совсем нехороший вид утром, но все-таки он пошел на охоту, – сказала Эрна. – Мы с Грейфом отправились ему навстречу, но не нашли его, должно быть, он пошел домой другой дорогой.

Девушка присоединилась к молодым людям, которые сошли теперь с большой дороги и направились по довольно крутой тропинке к Волькенштейнергофу. Однако Грейф решительно не желал мириться с присутствием Эльмгорста: он по-прежнему рычал на него и скалил зубы.

– Что это с Грейфом? – с удивлением спросил Рейнсфельд. – Обычно он относится к людям добродушно и доверчиво.

– По-видимому, его любовь к человеческому роду не распространяется на меня, – сказал Эльмгорст, пожимая плечами. – Что касается его добродушия, то оно тоже под вопросом: в Гейльборне, в салоне господина Нордгейма, он произвел целый переполох. Фрейлейн фон Тургау совершила настоящий подвиг ради того, чтобы успокоить ребенка, которого он перепугал до смерти.

– А господин Эльмгорст тем временем ухаживал за дамами, упавшими в обморок, – насмешливо промолвила Эрна. – Я успела заметить, как рыцарски любезно перебегал он от Алисы к баронессе Ласберг и обливал обеих одеколоном. Можно было умереть со смеху!

Она громко и весело расхохоталась. Вольфганг на минуту сжал губы и бросил сердитый взгляд на молодую девушку, но потом ответил чрезвычайно учтиво:

– Вы так неожиданно быстро завладели героической ролью в пьесе, что мне оставалось только взять на себя скромную роль услужливого рыцаря. Что я не особенно робкого десятка, я доказал вам недавно на Волькенштейне, хотя так и не добрался до вершины, потому что не знал дороги.

– Да ты и не доберешься до нее, – вмешался Рейнсфельд, – вершина недоступна. Даже самым смелым альпинистам не поддаются эти уступы, многим удальцам попытка взобраться на них стоила жизни.

– Неужели фея Альп так ревниво охраняет свой трон? – смеясь, спросил Эльмгорст. – Вообще она, кажется, весьма энергичная дама: швыряет вокруг лавинами, как снежками, и, точно какое-нибудь языческое божество, ежегодно требует парочку-другую человеческих жертв.

Он взглянул на гору Волькенштейн, которая и сегодня подтверждала свою репутацию: все другие горы были видны совершенно ясно, только ее вершину окутывали белые облака.

– Напрасно ты смеешься над этим, Вольфганг, – неохотно сказал доктор. – Ты не жил здесь осенью и зимой и еще не знаешь нашей сердитой феи Альп, страшных стихийных сил гор, которые слишком часто угрожают жизни и имуществу бедного горного люда; ее недаром боятся здесь, в ее царстве. Однако ты, кажется, хорошо знаком с этой легендой?

– Фрейлейн фон Тургау была так добра, что захотела познакомить меня со строгой дамой, – сказал Вольфганг. – Но она приняла нас очень немилостиво, встретив грозой на пороге своего дворца, так что я не удостоился чести представиться ей лично.

– Берегитесь этого личного свидания: оно может дорого вам обойтись! – воскликнула Эрна, рассерженная его насмешкой.

Эльмгорст улыбнулся с видом превосходства, в котором действительно было что-то оскорбительное.

– Вы не можете требовать от меня уважения к горным духам, баронесса: ведь я пришел сюда для борьбы с ними. Технический прогресс девятнадцатого столетия не уживается с верой в привидения. Пожалуйста, не смотрите на меня с таким негодованием: ведь наши поезда не пойдут через Волькенштейн, так что ваша фея Альп может пока свободно восседать на своем троне. Но ей придется все-таки наблюдать оттуда, как мы завладеем ее царством и закуем его в цепи. Впрочем, я не имею ни малейшего намерения лишать вас ваших детских верований. В вашем возрасте они вполне естественны.

Он ничем не мог рассердить свою юную противницу сильнее, чем этими словами, которыми так решительно причислял ее к детям. Это самое тяжкое оскорбление, которое можно нанести шестнадцатилетней девушке, и оно произвело свое действие. Эрна вспыхнула таким гневом, как будто ее саму пригрозили заковать в цепи, ее глаза засверкали, и, сердито топнув маленькой ножкой, она крикнула с детской горячностью:

– Я очень бы хотела, чтобы фея Альп сама спустилась с Волькенштейна среди бури и грома и показала вам свое лицо! Вы, наверное, не пожелали бы во второй раз увидеть его!

С этими словами она отвернулась от инженера и, оставив его с Рейнсфельдом, побежала через луг, а за ней последовал Грейф; через несколько минут ее стройная фигурка с развевающимися волосами скрылась в дверях дома.

Вольфганг остановился и посмотрел ей вслед; насмешливая улыбка еще играла на его губах, но голос прозвучал резко, когда он произнес:

– О чем думает барон Тургау, позволяя дочери расти как трава в поле? Ведь она невозможна в цивилизованном обществе, она годится разве что для этой глуши.

– Да, она выросла дикой и свободной, как альпийская роза! – сказал Бенно, также не сводя взора с двери.

Эльмгорст быстро обернулся при этих словах и пытливо посмотрел на друга.