Профессия за тридевять парсеков - Светлана Липницкая

красивом замахе наносит рубящий удар; Рим неожиданно делает сальто назад, умудрившись не потерять при этом оружие, – я и не знала, что он так умеет! Лео прогибается, пропуская меч над собой, легко вскидывает клинок, и слепяще-белые искры летят ему прямо в лицо, не причиняя неудобств.

Рим отскочил, уворачиваясь от раскаленной стали, и наконец заметил меня.

– Ты что тут…

Лео по-простому подставил ногу, и в следующую секунду Рим с размаху хлопнулся на спину, раскинув руки в стороны. Клинок зазвенел по полу, мгновенно остывая, – я едва успела отпрыгнуть с его пути. Черная флиберийская сталь разочарованно сверкнула, так и не отведав кровушки.

Леотимир улыбнулся и подмигнул мне. Сияние под кожей потускнело и быстро сошло на нет.

– Вот тебе урок, братец: не отвлекайся на хорошеньких девушек, пока противник еще на ногах. Привет, Саша!

– Привет, – с задержкой откликнулась я, все еще под впечатлением.

Тяжело дышащий Рим лежал на спине в той же позе, не делая попыток встать. Он тоже остыл, и только тлеющие экзоскелеты, созданные линатианами и не умевшие так же быстро охлаждаться, еще напоминали о горящем внутри каждого флиберийца пламени.

– Чего тебе, Саша? – простонал Рим вместо приветствия, с трудом восстанавливая дыхание. Лео уже отдышался и теперь стоял над поверженным братом, оперевшись на свой клинок.

– Да так…

Говорить о новой неудаче Хоки при капитане не хотелось.

– Ладно, на сегодня все, – понятливо кивнул Лео, быстренько оделся и прошел мимо меня на выход, обдав волной жара.

Я подошла к Риму и нависла над ним, пытаясь понять, в состоянии ли он оказать посильную помощь в устранении последствий Хокиной неуклюжести.

– Так вот куда ты по утрам пропадаешь!

– А ты за мной следишь? – Рим приподнялся на локтях. Грудь у него ходила ходуном, будто раз за разом ловила выпрыгивающее сердце.

Играть в детектива я не планировала, но коль уж лучший друг имеет обыкновение периодически бесследно исчезать, всегда приятно выяснить куда именно.

– А ты от меня, что ли, прячешься?

Протянутую руку он отверг, отдышался и поднялся без моей помощи.

– Не могу же я подвергать опасности твою психику, – развел руками Рим и видя, что шутка не понята, пояснил: – Ты всякий раз при моем братце ловишь приступ столбняка.

Он с хохотом увернулся от заслуженной оплеухи и, слегка пошатываясь, отправился к трибунам, где были в кучу свалены вещи. Под футболкой обнаружился Кип, в темноте ушедший в спящий режим и потому не принимавший вызовы. Я вспомнила, что и так потеряла много времени и всполошилась: пока я тут наслаждалась невиданным зрелищем, Хока со зверями уже, должно быть, свихнулись от ужаса!

– Ой, у меня там такое! Спасай! Позарез нужна твоя антипригарная шкурка.

Рим от неожиданности запутался в футболке, а когда я схватила его за подол и поволокла на выход, отчаянно затрепыхался в ней и просунул голову в рукав.

– Стой, куда?! Дай хоть в душ сходить, я же весь – ай! – мокрый!

– Нет времени! – отрезала я, выпихивая его на балкон.

Прохожие невежливо на нас уставились. Рим смутился и попытался выпутаться из футболки, но я подтолкнула его в спину и, не дав опомниться, погнала в свой отдел.

Едва открыв дверь, мы ощутили всю прелесть конца света. Хокины рыдания из-под стола звучали главным паникующим аккордом. Животные, сходящие с ума от творящегося вокруг кошмара, вторили ей разноголосым хором. Лужи на полу растекались в стороны, как кровь невинно убиенных дев, а проклятый обогреватель, отчаявшись отопить такое большое помещение, поливал все вокруг с воистину артериальным энтузиазмом. Трех сантиграт он достичь не сумел, но температура уверенно приближалась к двум, а то и с половиной. Эдак он весь запас компонентов впустую израсходует, и где их потом добыть?!

Рим присвистнул и кинулся к генератору. Сами бы мы точно не прошли: тот лежал в огромной луже, был весь заляпан раскаленной массой и выскальзывал из рук. «Лава» брызгала во все стороны, так что, когда флибериец наконец нашарил переключатель и отключил адскую машину, он был по уши в ней изгваздан.

– Говорил же, это плохая затея, – укорил он меня, отряхиваясь.

– Если бы не некоторые… – завела было я, но Хока, опередив меня, с радостным визгом выскочила из-под стола и бросилась к Риму с намерением повиснуть на шее избавителя.

Рим отшатнулся и, поскользнувшись на луже, свернул клетку фламиотерикса. Та опрокинулась на бок, выплеснув содержимое огненным цунами, обдавшим флиберийца и отогнавшим импульсивную Хоку.

Фламиотерикс с торжествующим писком проехался на гребне волны, лег в лужу и в экстазе зашевелил лапками, будто рисуя ангела на снегу.

Хоть кто-то счастлив!

***

За устранение беспредела взялись втроем. Рим, конечно, для виду побухтел, но припахать себя к общественным работам позволил, отлично понимая, что без него я тут не справлюсь. Да и кто подсобит, кроме лучшего друга? Не Хока же – та больше мешала. Неустанно вознося хвалу флиберийской огнепрочности, девица чисто для прикрытия размазывала уже подстывшую «лаву» по полу, тихонько подкрадываясь к спасителю. Рим так же незаметно отодвигался, пока не уперся в угол. Поняв, что капкан вот-вот захлопнется, друг умоляюще глянул на меня поверх Хокиной головы, и скорби в этом взгляде хватило бы на небольшую планету.

– Кажется, ты забыл меч в спортзале.

– Точно! Пойду заберу! – попытался неправильно понять он.

– Стоять! – Еще чего не хватало, сейчас смоется и ищи его потом по всему кораблю! – Хока принесет.

Девчонка, до этого с открытым ртом пялившаяся на своего кумира, отмерла и подпрыгнула от восторга.

– Флиберийский клинок?! Серьезно?! Конечно, сейчас, я мигом! – и выскочила за дверь, с завидной ловкостью лавируя между лужами. И куда эта прыть девается, когда речь идет о чем-то более обыденном? А еще под столом рыдала!

– Надо было подальше услать, – буркнул Рим, снова сгибаясь над ведром.

– Она будет час им любоваться и еще два – пытаться фехтовать.

Рим обеспокоенно выпрямился.

– Голову хоть не оттяпает? Он вообще-то острый.

– Нельзя оттяпать то, чего нет!

Можно было поручить мытье пола роботу-стюарду, но лучше съесть на завтрак прометейского слизня, чем пустить сюда кого-то еще более неуклюжего, чем Хока. К тому же, гусеницы робота мигом увязнут в «лаве», и мне придется объяснять Аглае, откуда она тут взялась в таком убийственном количестве.

– Рим, расскажи что-нибудь, а то меня тянет убивать.

– Что рассказать-то? Сама уже все знаешь.

Рим углядел что-то в клетке фламиотерикса, запустил туда руку и с изумлением вытащил сваренную заживо книжку устава.

– У тебя вечером высадка, – наобум предложила я тему. – Гронатея, да?

– Ага. Странная планетка.

– Чем это она странная?

Сводку по Гронатее я уже прочла. Планету открыли еще в прошлом поколении, но данных о ней было собрано до обидного мало. Кислородная, в диаметре чуть больше трехсот тысяч километров, густо заросшая флорой и населенная многочисленной фауной, среди которой даже была условно-разумная цивилизация на племенном этапе развития.

– Мы уже туда летали, –