Глаз Ночи - Наталья Александрова

Однако этим утром что-то определенно было не так. Что-тотревожило Петра Степановича. Сон постепенно выпускал его из своих нежныхобъятий, Шумелов удивленно прислушивался к собственным ощущениям.

Ему чего-то не хватало.

Наконец он понял, чего – рядом с кроватью не было слышноровного сопения и периодических всхрапов Арчибальда.

Английский бульдог невероятно храпел во сне, и поэтому ПетрСтепанович упорно боролся с его привычкой спать возле кровати хозяев, пыталсявыселить его на коврик в прихожую, но подлый бульдог упорно отказывалсязасыпать в ссылке, устраивал по ночам истерики, скребся когтями в дверьспальни, и Шумелову в конце концов пришлось сдаться, тем более что жена всецелобыла на стороне Арчибальда.

И вот теперь этого мерзкого храпа и сопения не было слышно,и Шумелов всерьез забеспокоился. Чтобы бульдог проснулся раньше хозяев? Такоепросто невозможно, этот лежебока готов был проспать все на свете, кроме обеда ипрогулки. Не случилось ли с ним чего?

Петр Степанович спустил ноги с кровати, осторожно нашарилшлепанцы и встал.

В утренней полутьме спальни возле кровати что-то темнело…

Шумелов раздернул шторы и едва сдержал крик.

Арчибальд лежал на полу в луже крови. Впрочем, то, чтолежало на ковре около кровати, трудно было назвать Арчибальдом.

У собаки не было головы.

– Что ты, Петя? – окликнула Шумелова полусоннымхрипловатым голосом жена.

Петр Степанович не отозвался. Он схватил первое, чтопопалось под руку – шелковую накидку с кресла, – завернул в нееобезглавленный труп собаки и выскочил в коридор, пока жена не проснуласьокончательно. Если она увидит это – точно сойдет с ума.

– Куда ты, Петя? – крикнула жена вслед, все еще невполне проснувшись, но с уже возникающим в голосе беспокойством.

– Потом, потом! – откликнулся Шумелов срывающимсяголосом.

Руки его тряслись. Он кое-как оделся, завернул собачий трупповерх шелковой накидки в кусок полиэтилена, чтобы кровь не просочилась, ипонес в гараж.

На первом этаже консьерж удивленным взглядом проводил его –неаккуратно одетого, небритого, с красным перекошенным лицом и большимбесформенным свертком в руках…

Пристроив сверток в багажнике и сев за руль, он долго неповорачивал ключ в зажигании, чтобы успокоиться – в таком взвинченном состояниивыезжать на улицу было опасно. Как учил его увлекающийся йогой Сабиров, ПетрСтепанович несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, задерживая дыхание ипытаясь думать о приятном. Но из этого ничего не вышло: перед глазами стоялоокровавленное собачье тельце на ковре возле кровати…

Петр Степанович изо всех сил ударил руками по рулю, так чтозаныли костяшки пальцев. Он не был так привязан к собаке, как жена, но увидетьв собственной спальне такое… никакие нервы этого не выдержат. А самое главное –кто-то недвусмысленно показал ему, насколько он беззащитен. Ночью вошли к немув квартиру – несмотря на охраняемый дом и стальную дверь, вошли и прямо в егоспальне убили Арчибальда… тихо, бесшумно, чтобы не разбудить их с женой, исмотрели на них без всякой жалости! А следующий раз кто-то вот так же войдет исделает то же самое с Ольгой… или с ним самим.

Понятно было, что собака – это угроза, предупреждение, и заэтим предупреждением последует очередной шаг.

Петр Степанович посмотрел на себя в зеркало заднего вида.Лицо ужасное… Конечно, инспектора дорожно-патрульной службы никогда неостанавливают его машину – черный внушительный «мерседес» с номерамимэрии, – но всякое возможно…

И в это мгновение зазвонил мобильный телефон.

– Алло! – еле проговорил Шумелов охрипшим,постаревшим голосом. – Кто говорит?

После небольшой продуманной паузы в трубке послышалсякороткий злой смешок.

– Как тебе понравился подарок?

Шумелов узнал голос, и на него накатила волна ненависти.

– Так, выходит, это ты, молокосос?! – прорычал он,едва сдержав желание вдребезги разбить телефон. – Это ты, сволочь, убилмою собаку?

– А ты думал на кого-то другого? – усмехнулсяРудейко. – Много же у тебя добрых друзей! Собака, конечно, ни в чем невиновата, но это тебе – предупреждение: если вздумаешь со мной шутки шутить,нигде от меня не спрячешься, всюду достану. Деньги взял – отработай! А за то,что играть со мной вздумал, – заплатишь штраф: половину моих денегвернешь, сто пятьдесят штук. Завтра в двенадцать на том же месте, так жепойдешь с тем же самым портфелем со стороны Итальянской, в центре залавстретимся и поменяемся портфелями…

– Да ты что – сбрендил? – закричал Шумелов, насекунду задохнувшись от наглости молокососа. – Ты совсем охренел? Говоряттебе – в портфеле не было никаких денег! Это что же – я тебе за красивые глазаучасток отдам и еще заплачу за это?

– Это как тебе угодно. Если тебе понравилось такпросыпаться, как сегодня, – приятного аппетита. Только в следующий раз этобудет уже не собака, А насчет того, почему в портфеле не было денег – это тылучше меня знаешь. Я в портфель деньги положил…

В глазах у Петра Степановича потемнело Последних словРудейко он не расслышал, окончательно раздавленный его угрозой. Можно натравитьна Рудейко силовые структуры – МВД, ФСБ, в конце концов, но щенок потому идержится так нагло, что знает – Шумелов не сделает этого, побоится. ЛюдиРудейко наверняка не оставили никаких улик, а любая серьезная проверкапривлечет внимание к махинациям самого Шумелова с распределением пятензастройки.

– Я принесу деньги, – еле слышно проговорилШумелов.

По голосу можно было подумать, что Петр Степанович постарелна двадцать лет.

– Вот и хорошо! – насмешливо отозвалсяРудейко. – Из своих ошибок надо делать выводы!

Он отключил телефон, а Шумелов еще долго сидел, тупоуставившись на свое отражение в зеркале заднего вида.

Леня Маркиз дослушал разговор до конца и отодвинулся отдинамика. Этим утром он совершенно случайно включил систему прослушивания,связанную с «жучком» в машине Шумелова, и услышал чрезвычайно важный разговор.

– Это я хорошо зашел! – процитировал он вполголосафразу из популярного фильма и задумался: в его мозгу складывалось интересноеразвитие богатой дебютной идеи.

Вечером того же дня телохранитель тащил на себе изрядноперебравшего Рудейко от гаража до его роскошной квартиры, занимавшей целый этажпрекрасно отреставрированного дома возле Армянской церкви на Невском проспекте.

– Не иначе эта парочка портфель подменила, –произнес Рудейко неожиданно трезвым голосом.

– Что вы говорите, Андрей Михайлович? –переспросил телохранитель и остановился, чтобы немного передохнуть: необъятнаятуша Андрея Рудейко даже для этого очень сильного и тренированного парня былаутомительной ношей.