Декстер в деле - Джеффри Линдсей

С некоторым облегчением я понял, что расслышал слова Коди правильно, однако теперь следовало выяснить, что значит «кыш». Неужели Рита именно так и сказала? Может, я, сам того не зная, сделал что-нибудь ужасное? Но ведь это нечестно! Мне нравится делать ужасное в твердой памяти и с удовольствием. К тому же наш медовый месяц лишь вчера закончился… Как-то уж слишком резко, да?

— Насколько я в курсе, никуда я уходить не собираюсь. Вы уверены, что ваша мама сказала именно так?

Они синхронно кивнули, а Эстор добавила:

— Угу… Сказала, это для тебя сюрприз.

— Еще бы, — отозвался я, чувствуя, что не заслужил ничего подобного. Я даже растерялся. Но потом позвал детей: — Идемте скажем ей, что я никуда не пойду.

Дети взяли меня за руки, и мы вошли в дом.

Внутри витал дразнящий аромат чего-то странно знакомого, но экзотичного, как будто роза вдруг запахла тыквенным пирогом. Запахи шли с кухни, куда я и повел мой маленький отряд.

— Рита? — позвал я.

В ответ звякнула сковородка.

— Еще не готово! — откликнулась жена. — Это сюрприз!

Слово «сюрприз» всегда звучит зловеще — разве что кроме дня рождения… и даже тогда, но я все равно смело шагнул в кухню.

Рита в фартуке хлопотала у плиты, не обращая внимания на растрепанные светлые прядки на лбу.

— У меня неприятности? — поинтересовался я.

— Что? Нет, конечно, нет! С чего… Ай, черт! — Она облизнула обожженный палец и стала энергично помешивать содержимое сковородки.

— Коди и Эстор говорят, что ты меня выгоняешь, — начал я.

Рита уронила лопаточку и встревоженно обернулась.

— Выгоняю? Зачем бы я… — Нагнулась за лопаточкой и вновь занялась сковородкой.

— Значит, ты не говорила мне «кыш»?

— Декстер, — нервно отозвалась Рита, — я пытаюсь приготовить для тебя особенный ужин и ужасно стараюсь ничего не испортить! Можно, мы потом поговорим?

Она бросилась к столу, схватила мерный стакан, поспешила опять к сковородке.

— Что ты готовишь? — спросил я.

— Тебе ведь так понравилась еда в Париже… — Жена сосредоточенно размешивала нечто в мерном стакане.

— Я люблю поесть, — согласился я.

— Вот я и захотела приготовить для тебя настоящий французский ужин. Французский киш[17]!

Она произнесла это со своим фирменным отвратнофранцузским акцентом, и в мозгах у меня забрезжило.

— «Киш», — повторил я, оборачиваясь к Эстор.

— Кыш! — кивнула она.

— Да что же это! — снова вскрикнула Рита, на этот раз безуспешно пытаясь засунуть в рот обожженный локоть.

— Идемте, дети, — объявил я голосом Мэри Поппинс. — Я вам объясню на улице.

И повел их из дома на задний двор. Там мы все уселись на ступеньке.

— Значит, так, — сказал я. — Вы просто недопоняли.

Эстор затрясла головой — как это недопоняли, ведь она все-все-все на свете знает!

— Энтони сказал, это такой акцент, вроде испанского! Она сказала «кыш».

— «Киш» — это по-французски, — объяснил я. — Мы с вашей мамой пробовали это блюдо во Франции.

Эстор недоверчиво качала головой:

— Кто же по-французски говорит?!

— Во Франции некоторые говорят. И даже здесь кое-кто, как и ваша мама, думает, что говорит.

— И что же это значит? — упрямилась девочка.

— Такой пирог специальный, с сыром, — сказал я.

Дети переглянулись, снова посмотрели на меня. И как ни странно, тишину нарушил Коди:

— А пиццу все равно закажем?

— Непременно, — подтвердил я. — Ну как, попинаем мячик?

Коди прошептал что-то на ухо Эстор, сестра кивнула.

— Ты можешь научить нас делу? Ну, знаешь, тому, другому? — попросила она.

«Другое дело», которое она имела в виду, означало, конечно же, Темное искусство, которому следовало обучаться Детям Декстера, моим последователям. Я недавно обнаружил, что эти двое, с детства травмированные жизнью со своим биологическим отцом, который постоянно бил их стульями и мелкими домашними приборами, становятся по-настоящему Моими Детьми, Двойниками Декстера. Как и у меня, у них остались шрамы до конца жизни, их навсегда вырвало из плюшевой действительности в бессолнечную пустыню грешных удовольствий. Уж очень энергично им хотелось играть в запрещенные игры, а я мог показать им единственный безопасный выход — Путь Гарри.

И впрямь, сегодня вечером мне было бы по-настоящему приятно устроить для них небольшой урок, этакий шажок назад, к нормальной жизни. Медовый месяц оказался самым тяжким испытанием для моей притворной благовоспитанности; меня тянуло ускользнуть обратно в тень и отполировать клыки. Почему бы не взять с собой и детей?

— Ладно, — сказал я. — Зовите приятелей, погоняем вместе мячик, и я вам покажу кое-что полезное.

— Пиная мяч? — Эстор надула губы. — Нам это неинтересно!

— Почему я всегда у вас выигрываю? — намекнул им я.

— Не всегда!

— Иногда я поддаюсь, чтобы и вы гол забили, — важно сообщил я.

— Ха! — фыркнул Коди.

— Все дело в том, — продолжил я, — что я умею двигаться бесшумно. Зачем это может понадобиться?

— Подкрадываться к людям, — ответил непривычно разговорчивый Коди. Приятно было посмотреть, как новое хобби помогает замкнутому мальчику выбраться из своей скорлупы.

— Именно. Игра для нас как тренировка.

Дети переглянулись, и Эстор потребовала:

— Сначала покажи, а мы потом всех позовем.

— Ладно. — Я поднялся и повел их к изгороди между нашим и соседским двором.

Еще не стемнело, но тени делались длиннее. Мы встали возле изгороди, в сумрачных зарослях травы. Я на миг прикрыл глаза; в темноте на заднем сиденье шевельнулось нечто, и я поддался шороху и шелесту черных крыльев, чувствуя, как сливаюсь с тенями, вливаюсь во тьму…

— Ты что? — воскликнула Эстор.

Я открыл глаза. Брат и сестра таращились на меня так, словно я только что съел ком земли. Пожалуй, трудновато будет объяснять им сложные концепции вроде слияния с темнотой. С другой стороны, я сам все затеял, куда деваться…

— Во-первых, — начал я, пытаясь говорить логично, но ненавязчиво, — нужно расслабиться и представить, что вы часть окружающей вас ночи.

— Сейчас не ночь, — возразила Эстор.

— Тогда станьте частью раннего вечера, ясно? — сказал я. Эстор посмотрела на меня с сомнением, но промолчала, и я продолжил: — Так вот. Внутри у вас есть нечто. Это нечто нужно разбудить и научиться слушать. Понимаете?