Магиня - Александра Лисина

…ей больно. Ей очень больно — стрела слишком велика для маленького тельца. Она тяжело ворочается в груди от малейшего движения, шевелится, тревожится, словно пытаясь выбраться со спины, и от этого снова становится больно… так больно, что просто нечем дышать.

Она задыхается от этой боли и того, что вокруг, как тисками, сдавливают странные зеленые столбы. Перед глазами с бешеной скоростью мелькают мясистые листья. Под ними так же быстро проносятся угрожающе длинные шипы, где на кончиках мелькают нехорошие липкие капельки. Растрепавшиеся волосы постоянно цепляются за них, стирают собой выступивший яд, впитывают его и стремительно светлеют. Но не все — на макушке остается пугающе темная полоса, окрашенная в сочный лиловый оттенок.

Айра кричит, путаясь в чужих зеленых руках. Куда-то рвется, больше не видя неба. Тихо стонет, когда тесные объятия становятся нестерпимо тугими, и, наконец, бессильно повисает на разом обмякших лианах, после чего сразу несколько шипов игольника оживляются и с размаха впиваются в ее ладони…

Айра открыла глаза и с невеселой улыбкой взглянула на свои руки. Затем — на шипы Иголочки, потом опять на руки. Наконец, вздохнула и дотронулась до ближайшей колючки — она оказалась плотной, гладкой и имела пять, идеально прямых граней, точно соответствующих ровным краям ее старых шрамов.

— Вот так, — шепнула девушка, приложив ладонь к острию. — Вот откуда они у меня. Ты видишь?

Игольник осторожно дотронулся до рубцов, легонько уколол, не повредив кожу, и тут же отступил, словно узнал и расстроено поник.

— Ничего, я не сержусь. Они ведь спасли мне жизнь, — снова улыбнулась Айра, погладив ближайший листок. — Только для этого потребовалось много времени.

— Семь лет, — вовремя подсказал внутренний голос красивым женским сопрано. — Запомните, девочки: ваше обучение будет длиться ровно семь лет.

— Значит, семь, — покорно согласилась Айра, ничуть не встревожившись. — Значит, мне не семнадцать, а девятнадцать. И значит, я почти на два года старше остальных. Но почему? Почему так долго? И почему я этого совсем не помню?

Иголочка сконфуженно зашелестела.

Девушка подняла голову, бестрепетно оглядев ее многочисленные стволы и сплошной ковер из шевелящихся листьев, за которым уже не было видно стены Оранжереи. Смутно подивилась, что растение так быстро пошло в рост. Внимательно изучила весь немаленький угол, в котором игольник уже занимал большую часть пространства, и подумала, что скоро его придется пересаживать. Иначе он или пробьет ветками стеклянный потолок, или продавит наружную стену, начав виться по кирпичной кладке примыкающей к Оранжерее ограды, либо станет пытаться преодолеть защиту лера Леграна и начнет расти внутрь, оттесняя собой других постояльцев мадам дер Ваги. Причем, Айра была почти уверена в том, что ее Иголочка довольно быстро справится с этой преградой.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещала она, мельком покосившись за окно, где царила полновластной хозяйкой ночь. — Не сейчас, конечно, потому что все уже спят. Но когда увижу лера Леграна, обязательно спрошу. И лерессу дер Вага тоже. Может, она позволит тебе расселиться посвободнее?

На тихий писк сверху, Айра живо обернулась и очень искренне улыбнулась.

— Кер! — ей на руки со счастливым урчанием свалился упитанный крыс и тут же забрался на плечо. — Здравствуй, мой хороший. Ты как? Нагулялся? Есть хочешь?

Она с неподдельной радостью погладила довольного метаморфа, прижала к себе и надолго позабыла о тревогах. С Кером ей всегда было хорошо и спокойно. Само его присутствие успокаивало и дарило поразительную уверенность в том, что все будет хорошо. Он единственный, кого Айра была рада видеть всегда. И единственный, кто так трепетно и бескорыстно заботился о ней со дня своего рождения.

…Среди сомкнувшихся вокруг колючих веток, кажется, нет никакого просвета. Нет жизни. Нет воздуха и нет никого чужого. Они — словно тюрьма для всего чужеродного. Как живой барьер, хранящий неведомые границы. Как чуткий страж, не пускающий на ту сторону посторонних.

Однако Айра, задыхаясь от боли и почти теряя сознание, все же успевает увидеть бесформенный серый комок, настороженно выглядывающий из-под соседнего листа. Он больше похож на клубок спутанной пряжи, на клочок меха без лап и хвоста, пушистый ежик, внезапно научившийся лазать по деревьям. И только большие черные глаза, горящие двумя сиреневыми лунами, смотрят на нее из темноты с неподдельным любопытством.

А когда она все-таки сдается и падает во мрак, клубок с тихим писком спрыгивает ей на грудь и осторожно принюхивается. Как раз там, где торчит обломок стрелы и где порванную сорочку медленно пропитывает свежая кровь…

— Теперь я тебя вспомнила, — прошептала Айра, со слезами на глазах обнимая урчащего крыса. — Это ты на меня смотрел, когда я упала. Ты сидел совсем рядом… в игольнике… еще маленький и слабый… ты хотел слизнуть с меня кровь, потому что, наверное, был очень голоден, а я тогда сказала, что можно… мне ведь она была уже не нужна, а тебе… тебе, наверное, помогла бы выжить… да, теперь я все помню: это ты был со мной в тот день. И все последующие тоже. А потом пришел сюда, прошмыгнув в Арку в самый последний момент.

Кер согласно мурлыкнул, не смутившись тем, что издавать такие звуки крысу совсем не положено. А она прижала его еще теснее и неожиданно поняла, что права. Конечно, права, ведь в хорошо защищенной и тщательно отделенной от остального мира Академии просто неоткуда взяться столь редкому зверю, как охранный метаморф. Тем более, тому самому, который прожил с ней целых семь лет в Занде.

— Занд, — зачарованно прошептала Айра, пристально всматриваясь в неистово горящие глаза крыса. — Порталы вывели меня прямиком к Занду. К его границе — единственному месту, где свободно растет дикий игольник и где вольготно живут такие, как ты. Я испугалась, я бежала, я хотела спрятаться, искала помощи… и нашла тебя.

Она снова порывисто обняла маленького зверька и крепко зажмурилась, заново переживая страшное прошлое. Ей вдруг показалось, что по пути в Лир возле нее не раз и не два непонятно шевелилась трава. Показалось, что уже тогда оттуда смотрели черные бусинки чужих глаз и настороженно нюхала воздух мокрая пуговка носа. Когда-то Адис с досадой вспоминал дикую крысу, избежавшую его ловкого броска, а однажды и Любава заметила, что наглый грызун то и дело порывается засунуть нос в их продуктовые запасы.

Не ты ли это был, Кер? Не тебя ли видели караванщики? Не ты ли добросовестно преследовал их всю дорогу до столицы и пристально следил из-за кустов, терпеливо дожидаясь подходящего момента добраться до хозяйки?

Если судьбе было угодно забросить меня в Охранные леса и к их смертоносной границе, то становится понятным, откуда ко мне мог прийти метаморф. Он ведь — коренной обитатель тех мест, странный и непокорный, как сам Занд. Просто в тот день, когда возле взбудораженного вторжением чужаков игольника была убита маленькая девочка, он был совсем крохотным, только-только открывшим глазки, очень любопытным и непуганым. И, конечно, не знал тогда, чем закончится попытка попробовать ее источающую магию кровь. А потом стало поздно: новорожденный метаморф, не имевший до того никакого облика, внезапно обрел себе хозяйку.