Путешествия с тетушкой - Грэм Грин

– Но вы можете навести справки в крематории. Похороны состоялись только вчера.

– Мы уже навели, но, видите ли, сэр, вполне возможно, что этот Вордсворт – но только не думайте, что я беру на себя смелость навязывать вам линию поведения при защите, – выбросил прах вашей матери и заменил его марихуаной. Не исключено, что он знал, что за ним следят. Мне кажется, со всех точек зрения для вас лучше будет удостовериться, что это действительно прах вашей матери. Тетушка ваша сказала, что вы собираетесь хранить его у себя в саду, и вряд ли вам будет приятно каждый день смотреть на урну и задавать себе один и тот же вопрос: что это – прах дорогой для вас усопшей или незаконная партия марихуаны?

У него была благожелательная манера говорить, и постепенно я начал проникаться его доводами.

– Мы возьмем только крошечную щепотку, сэр, меньше чайной ложки. И я обещаю вам отнестись к останкам со всем должным уважением.

– Ну хорошо, берите вашу щепотку. Насколько я понимаю, вы исполняете свой долг.

Молодой полицейский непрерывно что-то писал. Детектив сказал ему:

– Отметьте, что мистер Пуллинг всячески старался помочь и добровольно передал нам урну. Это будет свидетельство в вашу пользу на суде, сэр, если худшему суждено свершиться.

– Когда я получу урну назад?

– Самое позднее – завтра, если все будет в порядке, конечно.

Он дружески пожал мне руку, словно не сомневался в моей невиновности, но вполне возможно, что это был просто профессиональный прием.

После их ухода я сразу же бросился звонить тетушке.

– Они забрали урну, – сказал я. – Они думают, там марихуана вместо праха матушки. А где Вордсворт?

– Он ушел после завтрака и еще не возвращался.

– Они обнаружили марихуану в пыли, накопившейся в швах его карманов.

– О господи, какое непростительное легкомыслие. Бедный мальчик, он был, мне кажется, немного расстроен. Попросил у меня дашбаш перед уходом.

– И вы ему дали?

– Видишь ли. Генри, я все-таки искренне к нему привязана, а кроме того, он сказал, что у него день рождения. В прошлом году мы никак не отметили его день рождения, так что я дала ему двадцать фунтов.

– Двадцать фунтов! Я, например, не держу в доме такой суммы.

– Это даст ему возможность добраться до Парижа. Мне кажется, он как раз поспеет на «Золотую стрелу», а паспорт всегда у него с собой – он его носит на случай, если потребуется доказать, что он не иммигрант без права проживания. Знаешь, Генри, мне самой тоже очень захотелось немного подышать морским воздухом.

– В Париже вам его не найти.

– Я вовсе не думаю о Париже. Я думаю о Стамбуле.

– Но Стамбул не на море.

– Напрасно ты так считаешь. Какое-то море там есть, называется Мраморное.

– Почему вдруг Стамбул?

– Мне напомнило о нем письмо от Абдула, которое нашла полиция. Странное совпадение. Сначала то письмо, а сегодня с утренней почтой пришло второе – впервые после большого перерыва.

– От Абдула?

– Да.

Я проявил слабость, но тогда я еще не сознавал всей глубины тетушкиной страсти к путешествиям. Знай я это, я бы подумал, прежде чем сделать свое роковое заявление: «Никаких особых дел у меня на сегодня нет. И если хотите поехать в Брайтон…»

Брайтон был первым настоящим путешествием, которое я совершил в обществе моей тетушки и которое, как оказалось, стало весьма причудливым прологом грядущих событий.

Мы приехали ранним вечером, так как решили переночевать в гостинице. Меня удивил размер тетушкиного багажа, состоящего из небольшого чемоданчика белой кожи для косметики и туалетных принадлежностей, baise en ville [на случай любовного свидания (франц.)], как выражалась тетушка.

Что касается меня, то я плохо себе представляю, как можно уехать хотя бы на сутки без довольно тяжелого чемодана. Я чувствую себя неуютно, если у меня нет с собой второго костюма, чтобы переодеться, и пары туфель к нему. Мне всегда необходимо иметь в запасе свежую рубашку, смену белья, чистые носки, и, кроме того, принимая во внимание капризы нашего английского климата, я предпочитаю захватить на всякий случай еще и шерстяной свитер.

Взглянув на мой чемодан, тетушка объявила:

– Придется брать такси. А я-то надеялась, что мы прогуляемся пешком.

Я заранее заказал номера в «Королевском Альбионе», так как тетушке хотелось быть поближе к Дворцовому Молу и Олд-Стину. Она сказала мне – думаю, совершенно безосновательно, – что Олд-Стин назван так в честь порочного маркиза из «Ярмарки тщеславия». «Мне нравится находиться в самом центре этой чертовщины, – заявила она. – И автобусы отсюда черт знает куда идут». Она говорила так, будто конечные пункты их следования были не Льюис и Петчем, не Литлгемптон и Шорэм [городки и деревни в окрестностях Брайтона], а в лучшем случае Содом и Гоморра. Очевидно, она впервые приехала в Брайтон совсем еще юной, полной надежд, которые, боюсь, отчасти осуществились.

Я мечтал о ванне, стакане хереса и тихом уютном обеде в гриль-баре. Я думал, мы рано ляжем, чтобы хорошенько выспаться и отдохнуть перед утренней прогулкой по набережной и прилегающим улочкам, которая потребует от нас большой затраты физических сил, но тетушка взбунтовалась.

– Мы не будем обедать раньше чем через два часа, – сказала она. – Прежде всего я хочу, чтобы ты познакомился с Хэтти, если она еще жива.

– Кто такая Хэтти?

– Мы когда-то работали с ней вместе с человеком по имени Карран.

– Сколько лет назад это было?

– Лет сорок, а то и больше.

– Тогда вряд ли…

– Но я-то ведь здесь, – сказала она тоном, не допускающим возражений. – К тому же в позапрошлом году я получила от нее рождественскую открытку.

Вечер был свинцово-серый, в спину нам задувал ветер со стороны Кемп-Тауна. Вода прибывала, и волны, откатываясь, ворошили и шлифовали гальку. Экс-президент Нкрума смотрел на нас с витрины мастерской, где изготовляли восковые фигуры. На нем был серый френч со стоячим воротником. Тетушка задержалась перед витриной и, как мне показалось, с некоторой грустью смотрела на экс-президента.

– Интересно, где сейчас Вордсворт, – сказала она.

– Думаю, скоро объявится.

– А я очень в этом сомневаюсь, – сказала тетушка и добавила: – Дорогой Генри, в моем возрасте уже не ждешь, что связь продлится долго, ты только представь себе, какой сложной была бы моя жизнь, если бы я поддерживала отношения со всеми мужчинами, которых я знала близко. Одни умерли, некоторых я сама оставила, некоторые покинули меня. И если все они были бы здесь со мной, нам пришлось бы снять целое крыло в «Королевском Альбионе». Я была очень привязана в Вордсворту, пока он был со мной, но чувства мои теперь уже не так горячи, как прежде. Я вполне могу смириться с его отсутствием, хотя сегодня вечером мне без него немного грустно. В постели его трюки ни с чем не сравнимы.