«Возвращение чудотворной» и другие рассказы - Монахиня Евфимия

– Отче! Так пора нам уже честной православный люд с Рождеством поздравить!

– Какой я тебе отче? – взревел разъяренный священник. – Твой отец – отец лжи! Кому Церковь не мать, тому и я – не отец! Идол языческий! Да тебе свои грехи век не отмолить, шут гороховый!

Он рванул Деда Мороза за бороду. Еще миг – и та отлетела прочь, в толпу, испуганно охнувшую при виде лица того, кто еще миг назад казался им Дедом Морозом. Отец Максим вгляделся в него… и в ужасе отпрянул.

Потому что узнал в стоящем перед ним человеке народного артиста России Андрея Корельского. Того, чье лицо знала вся страна, ибо он был знаменитым киноартистом, всенародным любимцем, и, между прочим, уроженцем Суземска. Мало того, Андрей Корельский слыл известным благотворителем и совсем недавно пожертвовал немалую сумму на строительство в Михайловске епархиальной воскресной школы. И сам епископ Михайловский Антоний, а также местный губернатор Юрий Лавелов во всеуслышание называли его своим лучшим другом…

Но тут Дед Мороз… нет, народный артист Андрей Корельский, сорвал с себя синюю шапку, отороченную мехом, и седой парик Деда Мороза. И, взмахнув ими, крикнул:

– С Рождеством вас, земляки!

В следующий миг толпа словно очнулась от оцепенения. Раздались ответные крики: «С Рождеством! С Рождеством!» А там – и веселый смех… Ярмарка началась.

…Еще долгие годы потом жители Суземска вспоминали ту ярмарку. И рассказывали о ней своим детям и внукам…

Около полудня в Свято-Лазаревской церкви раздался телефонный звонок. Трубку подняла оказавшаяся поблизости свечница Ольга. И заговорила первой:

– Церковь слушает. Что вы хотите?

– Вам звонят из епархиального управления, – раздалось из телефонной трубки. – Позовите сюда отца настоятеля.

– А-а… – замялась в одночасье оробевшая свечница. – А-а его… нету…

– Найдите, – послышалось в ответ. – Сейчас к вам за ним приедет машина. Владыка срочно требует его к себе.

– Хорошо… – пролепетала окончательно перепугавшаяся Ольга и повесила трубку. После чего направилась в глубь храма и поднялась на солею. Заглянув в алтарь сквозь приоткрытую дьяконскую дверь, она вполголоса позвала:

– Вась, а Вась! Поди сюда!

На ее зов из алтаря вышел прислужник Вася – худощавый парень лет двадцати, с жидкой бороденкой, длинными волосами, собранными в хвостик на затылке, словно у монастырского послушника… и хитрыми глазками, поблескивавшими из-под его скромно опущенных век.

– Вась, тут сейчас из епархии звонили, – теперь голос Ольги звучал почти так же повелительно, как тот, из телефонной трубки. – Срочно требуют отца Игнатия. Поди, разбуди его.

– Да уж! – усомнился Вася. – Его сейчас разбудишь…

– Кому сказано – буди! – отрезала Ольга. – Владыка его срочно видеть хочет. Машину за ним послал. Понял?

Ни говоря ни слова, прислужник опрометью кинулся к лестнице, которая вела к кабинету отца настоятеля…

* * *

Разумеется, сначала Вася поступил по всем правилам церковного этикета. То есть, благоговейно, с молитвой, постучал в дверь настоятельского кабинета. Ни гласа, ни послушания. Тогда он постучал громче, уже не читая молитвы. Снова тишина. После этого Вася, ничтоже сумняся, забарабанил в дверь кулаком…

– Кто там? – послышалось из-за двери.

– Батюшка, это я, Вася, – отозвался прислужник. – Вас тут из епархии ищут.

– Нет меня, – раздалось в ответ. – Скажи, что меня нет.

– Батюшка, Вы же сами меня учили, что врать – это грех… – назидательно, словно говоря не со взрослым человеком, а с ребенком, произнес Вася. – Опять же – они за Вами машину послали. Сейчас приедет.

Троицкая церковь на Берсеневке. 1922 г. Худ. Аполлинарий Васнецов

В ответ раздалось крепкое словцо. После чего дверь настоятельского кабинета распахнулась настежь, и перед едва успевшим отскочить в сторону прислужником, щурясь от света, предстал отец Игнатий – с опухшим лицом и всклокоченными волосами, в расстегнутом подряснике, из-под которого виднелась некогда белая, а ныне серая от грязи футболка с английской надписью «Life is good»[4]. А ведь еще недавно, всего лишь пару месяцев назад, отец Игнатий выглядел совсем иначе… Увы, как говорится, беда найдет – с ног собьет…

– Батюшка, Вы бы себя в порядок привели, – посоветовал участливый Вася.

– Я в-всегда в порядке, – огрызнулся отец Игнатий. – Тоже мне, учитель нашелся. Сперва семинарию закончи, а потом уже других учи. Кстати, у нас из запивки что-то осталось?

– Как же! – обиженно буркнул прислужник, потому что отец Игнатий нанес весьма чувствительный удар по его самолюбию: Вася уже четвертый год пытался поступить в духовную семинарию, однако неизменно с треском проваливался на вступительных экзаменах. – После Вас останется…

– Найди, – тоном, не терпящим возражений, произнес отец Игнатий. И Вася помчался на поиски запивки.

…Когда, минут пятнадцать спустя, прислужник, неся в руке подносик, покрытый красным платом, вновь предстал перед дверями настоятельского кабинета, отец Игнатий уже успел переодеться в шерстяную черную рясу и надеть поблескивающий красными камешками протоиерейский наперсный крест. Впрочем на то, чтобы привести в порядок волосы и бороду, у него не хватило то ли времени, то ли сил… Увидев Васю, отец Игнатий нетерпеливо потянулся рукой к заветному подносику и снял плат. Под ним поблескивал позолоченный корец, до краев полный густым темным кагором, а также – небольшой никелированный чайничек. Отец Игнатий залпом осушил корец. Потом открыл крышку чайничка, пригляделся, принюхался и жадно выпил его содержимое прямо из носика. После чего подхватил с полу портфель и почти не шатаясь, направился к выходу, где его уже поджидала архиерейская «Волга».

Послушник с крестом. 1920-е гг. Худ. Михаил Нестеров

…Дорога до епархиального управления не обошлась без приключений: от выпитого кагора отца Игнатия стало клонить в сон. Почувствовав это, он прикрикнул на водителя:

– Что ты там тащишься? Нельзя, что ли, побыстрее? Ведь Владыка же ждет!

Водитель прибавил скорость… и спустя десять минут уже извлекал сомлевшего отца настоятеля из салона… а потом догонял его, чтобы вручить ему забытый на сиденье портфель.