Шлюхи-убийцы - Роберто Боланьо

Внизу за гостиничной стойкой они видят низенького типа с кроличьими зубами. Молодого и, как им кажется, симпатичного. Он рекомендует им ресторан неподалеку от гостиницы. Отец Б интересуется каким-нибудь более оживленным заведением. Б сразу понимает, что имеет в виду отец. А вот портье не понимает. Чтобы было с перцем, говорит отец Б. Где можно снять девочек, поясняет Б. Ага, говорит портье. Б с отцом еще некоторое время продолжают стоять у стойки, но уже совершенно молча. Портье наклоняется, исчезает где-то под стойкой, потом опять выныривает, но уже с карточкой, которую и вручает отцу Б. Тот смотрит на карточку, спрашивает, насколько надежно заведение, затем вынимает из бумажника купюру, которую портье ловит на лету.

Но тем вечером, поужинав, они возвращаются в отель.

На следующий день Б просыпается чуть свет. Стараясь не шуметь, принимает душ, чистит зубы, надевает плавки и покидает комнату. В гостиничном ресторане нет ни одной живой души, поэтому он решает позавтракать где-нибудь еще. Улица, на которой стоит гостиница, перпендикулярно спускается к пляжу. Там нет никого, кроме паренька, сдающего на прокат доски для серфинга. Б спрашивает, сколько стоит взять доску на час. Паренек называет цену, она кажется Б приемлемой, поэтому он берет доску и заходит в море. Напротив пляжа виднеется островок, к которому Б и плывет. Поначалу у него плохо получается, но вскоре все налаживается. Море в этот час кристально чистое, и, не доплыв до острова, Б вроде бы видит под доской красных рыб, рыбы большие, сантиметров по пятьдесят длиной, и они плывут в сторону пляжа, пока Б гребет к острову.

От пляжа до острова он доплывает ровно за пятнадцать минут. Но Б этого не знает, так как у него нет часов и для него время тянется куда дольше. Ему чудится, будто он плывет от пляжа до острова целую вечность. Кроме того, когда он уже почти что добрался туда, невесть откуда взявшиеся волны затрудняют ему путь к берегу, где он с завистью видит совсем не такой песок, как на пляже рядом с гостиницей, во всяком случае этот песок, возможно благодаря раннему часу (хотя Б не сводит причину только к этому), кажется золотисто-коричневым, а на острове он белый, сверкающий, так что даже больно на него долго глядеть.

Тогда Б перестает грести и застывает в неподвижности, отдав себя на волю волн, а волны начинают понемногу уносить его прочь от острова. Когда он наконец спохватывается, доска опять находится где-то посередине между берегом и островом. Прикинув варианты, Б решает вернуться. И на сей раз добирается до берега спокойно. На пляже паренек, занимающийся досками, подходит и спрашивает, не случилось ли с ним чего. Нет, все нормально, говорит Б. Час спустя, так и не позавтракав, Б возвращается в гостиницу и видит своего отца в ресторане — перед ним стоят чашка кофе и тарелка с остатками тостов и яиц.

Следующие часы — какие-то сумбурные. Б с отцом катаются на машине по улицам, рассматривают через окошки публику, иногда выходят, чтобы выпить воды или съесть мороженое. Днем на пляже, пока отец дремлет, растянувшись на лежаке, Б еще раз перечитывает стихи Ги Розея и краткую историю его жизни — вернее, его смерти.

Однажды группа сюрреалистов приехала на юг Франции. Они пытались получить визы, чтобы податься в США. Север и запад страны были оккупированы немцами. На юге правил Петен. Однако американское консульство откладывает выдачу виз со дня на день. В эту группу сюрреалистов входил Бретон, входил Тристан Тцара, входил Пере, но были и другие, менее значительные поэты. К этой же группе принадлежал Ги Розей. Его фотография — это фотография заурядного поэта, думает Б. Он некрасив, разряжен, похож на мелкого клерка из министерства или банка. До этого момента, думает Б, все идет, несмотря на какие-то неувязки, вроде бы нормально. Группа сюрреалистов собирается каждый день после обеда в кафе неподалеку от порта. Они строят планы, беседуют, Розей не пропускает ни одного такого сборища. Тем не менее однажды (когда день клонился к вечеру, догадывается Б) Розей исчезает. Поначалу ни одна душа о нем и не вспоминает. Он ведь заурядный поэт, а на заурядных поэтов мало кто обращает внимание. Но через несколько дней его все-таки принимаются искать. В пансионе, где он жил, ничего о нем не знают, его чемоданы и книги все еще находятся там в целости и сохранности, так что немыслимо заподозрить, что Розей улизнул, не заплатив за постой, что, с другой стороны, было обычным делом для пансионов Лазурного берега. Друзья ищут его. Обходят больницы и делают заявление в полицию. Никто ничего о нем не знает. Однажды утром им присылают визы, и большинство садится на корабль и отплывает в Соединенные Штаты. Те, что остались, кому так и не было суждено получить визы, очень скоро забывают про Розея, забывают про его исчезновение — они озабочены собственным спасением, ведь в те годы массовые исчезновения и массовые преступления перестали кого-то удивлять.

Вечером, после того как они поужинали в гостинице, отец Б предложил ему пойти в то самое «оживленное» место. Б смотрит на отца. Отец светловолос (Б — брюнет), у него серые глаза, и он еще вполне в силе. Он выглядит счастливым и готовым гульнуть как следует. Какого рода «оживленное»? — спрашивает Б, который отлично понимает, что имеет в виду отец. Самое обычное, говорит отец. Выпивка и женщины. Б какое-то время хранит молчание, словно обдумывая ответ. Отец смотрит на него. Можно было бы назвать этот взгляд выжидающим, но на самом деле в нем светится только нежность. Наконец Б говорит, что у него нет никакого желания провести эту ночь с женщиной. Дело не в том, чтобы с кем-то провести эту ночь, говорит отец, можно просто посмотреть на людей, выпить, разговоры поговорить в хорошей компании. Ну в какой компании, говорит Б, если мы здесь никого не знаем? Человеку нетрудно завести приятелей у стойки, говорит отец. Б слышится «у стойла», и мысли его перескакивают на лошадей. В семь лет отец купил ему лошадь. Откуда родом была моя лошадь? — спрашивает Б. Отец не понимает, о чем тот толкует, и вздрагивает. Какая лошадь? Та, которую ты мне купил, когда я был маленьким, говорит Б, там, в Чили. А, говорит отец, ты про Сафарранчо, и улыбается. Это была чилийская лошадка, с острова Чилое, говорит он и после минутного раздумья снова заводит речь о борделях. По его тону легко решить, что он имеет в виду дискотеку, думает Б. Но потом оба замолкают.

В этот вечер они никуда не идут.

Отец засыпает, а Б идет с книгой на террасу рядом с бассейном. Никого, кроме Б, там нет. Терраса чистая и пустая. От своего столика Б видит часть гостиничной стойки, где вчерашний портье что-то читает или проверяет счета. Б читает французских сюрреалистов, читает Ги Розея. И по правде сказать, Розей не кажется ему интересным поэтом. Ему нравится Деснос, нравится Элюар — нравятся гораздо больше, чем Розей, хотя под конец Б неизменно возвращается к стихам именно Розея и рассматривает его фотографию, студийный снимок, на котором Розей выглядит человеком несчастным и одиноким, с большими глазами и остекленевшим взором, кажется, что черный галстук душит его.

Он наверняка покончил с собой, думает Б. Знал, что никогда не добьется визы в Соединенные Штаты или в Мексику, и решил распрощаться с жизнью. Б воображает или пытается вообразить приморский город на юге Франции. Он еще ни разу не был в Европе. Он объехал почти всю Латинскую Америку, но до Европы пока так и не добрался. Поэтому образ средиземноморского города, нарисованный его воображением, напрямую связан с Акапулько. Жара, маленькая и дешевая гостиница, пляжи с золотым песком и пляжи с белым песком. И далекие звуки музыки. Б не знает, что этому образу недостает еще одного, очень конкретного звука или шума: звука, с которым пришвартовываются мелкие суда во всех приморских городах. Особенно в маленьких городах: это звук снастей в ночи, даже если море спокойно и гладко, как суп в тарелке.