Три короля. Как Доктор Дре, Джей-Зи и Дидди сделали хип-хоп многомиллиардной индустрией - Зак О’Малли Гринберг

Вся эта суматоха породила экономическую систему, которая позволила диджею Голливуду стать знаменитостью среди гарлемских авторитетов. Ему платили до пяти тысяч долларов, чтобы он отжигал на модных вечеринках Верхнего Манхэттена. Он не только болтал в микрофон, как другие диджеи, но и часто клал на диско-биты длинные синкопированные строчки. По этой причине некоторые считают его одним из первых настоящих хип-хоп-исполнителей, хотя другие с этим категорически не соглашаются [76]. «Когда появилась первая школа хип-хопа, это был наш протест против всего происходившего в то время, – говорит Кэз, выросший в Бронксе неподалеку от Герка. – Все эти клубы и диско-диджеи… они выгоняли нас со своих вечеринок» [77].

У Голливуда появилось множество поклонников, которые не могли попасть на его шоу. Поэтому в начале 1970-х он записывал на восьмидорожечный магнитофон микстейпы, в которых начитывал рэп поверх диско-ритмов, и распространял их в Гарлеме и Бронксе среди расширяющегося круга слушателей. Старски вспоминает, как однажды встретился с другом, чтобы просто посидеть в его кадиллаке, где был проигрыватель восьмидорожечных кассет [78], и послушать записи Голливуда [79]. «Когда я услышал его [диджея Голливуда] пламенную читку, я понял: это то, чем я хочу заниматься, – говорит Старски. – И ничто в этом мире меня бы не остановило».

Подростком Старски работал помощником бывшего участника баскетбольной команды «Гарлем Глобтроттерс», который стал диско-диджеем и взял имя Пит Диджей Джонс. Старски платили по пять долларов в ночь за переноску аппаратуры, но нередко ему приходилось и подменять Джонса. Рэпер вспоминает: «Иногда он мог перепить и сказать: „Ну чего, Старски, тебе сегодня играть мою программу. Ты только в микрофон ничего не говори, не хочу, чтобы они поняли, что это не я“». Потом пошатывающийся Джонс находил тихий уголок и вырубался. Просыпался он как раз под овации. Вскоре Старски уже сам начал зарабатывать за ночь по триста долларов и к 1979 году вместе с Эдвардом Стержисом (Эдди Чиба) и Голливудом стал одним из самых успешных диджеев, читающих рэп.

В том же году ныне покойная Сильвия Робинсон (жительница Гарлема, талантливая соул-исполнительница, в раннем возрасте попавшая в топ-15 американского чарта под именем Литтл Сильвия; позднее она основала с мужем Джо маленький лейбл Sugar Hill Records) получила приглашение на вечеринку по случаю дня рождения двоюродного брата в клубе Harlem World на 116-й улице [80]. Они с Джо переехали через реку в Нью-Джерси и не горели желанием идти на празднование, но в приглашении среди гостей указывалась Сильвия. «Ты ведь не хочешь расстроить поклонников и не прийти», – сказала племянница Дайен [81].

Приехав в клуб, Сильвия сразу увидела, как Старски заряжает толпу. Когда он читал рэп во время песни Chic «Good Times», зрители подчинялись его перекличкам, как армейские кадеты. Среди указаний было и знаменитое «Поднимите руки повыше и машите ими, будто вам на все наплевать». Старски вспоминает: «Она никогда не видела, чтобы кто-то управлялся одновременно с вертушкой и микрофоном, как я»[82].

Проникнувшись в ту ночь клубной атмосферой, Сильвия ощутила в этом нечто потенциально большее: форму музыки, которую можно перенести с вечеринок на винил. Она предположила, что слушатели, двигавшие бедрами в Harlem World, будут готовы заплатить за копии таких пластинок, – и решила записать их у себя в студии. «У нее всегда была предпринимательская жилка, – рассказывает ее сын Лиланд Робинсон. – Когда остальные говорили „нет“, она говорила „да“» [83].

Сильвия отправила Дайен к диджейскому пульту – передать Старски, что она хочет его записать. Тот подумал, что это шутка, – и в шутку позвал охрану. Сильвию это не смутило, и она связалась со Старски после шоу, но выяснила, что у него уже есть контракт с концертным агентом. Тот не желал вести с ней дела, потому что ему не нравился Джо, бывший курьер игры в числа, у которого оставались связи в криминальном мире [84]. Робинсоны открыли Sugar Hill, заняв 20–25 тысяч долларов у Морриса Леви – коллеги Джо, музыкального менеджера, известного хорошим нюхом на таланты, а иногда и не только на них. (Незадолго до смерти, в 1988 году, Леви вместе с членом криминальной семьи Дженовезе был осужден за вымогательство.)

Но Робинсонам, чтобы вести привычный образ, нужен был хит. Поскольку Сильвия не заполучила Старски, она отправилась в Энглвуд на поиски ребят, которые умеют читать рэп. Вскоре она нашла Генри Джексона (Биг Бэнк Хэнк), который работал в забегаловке Crispy Crust Pizza, и время от времени бомжевавшего приятеля ее сына Майкла Райта (Вандер Майк). Пока они разговаривали, к ним подошел Гай О’Брайен (Мастер Ги) и сообщил, что тоже читает рэп. Сильвия окрестила их Sugarhill Gang и наняла группу музыкантов скопировать ритм «Good Times», сказав им: «Эти ребята будут очень быстро говорить под ритм. Не знаю, как еще это описать» [85].

Трое молодых людей записали куплеты, большую часть текста подрезав у Старски и Кэза. Последний в будущем станет участником знаковой хип-хоп-группы Cold Crush Brothers, однако в 1979 году его внимание было сосредоточено на коллективе Mighty Force, где Хэнк совмещал работу менеджера и вышибалы. До выхода песни «Rapper’s Delight» Хэнк действительно рассказывал о ней Кэзу и даже позаимствовал у него записную книжку с текстами. «Бизнес мы не обсуждали, – рассказывает мне Кэз. – Я просто считал, что если кто-то работает со мной и добивается успеха, то и мне тоже перепадет копеечка» [86].