Три короля. Как Доктор Дре, Джей-Зи и Дидди сделали хип-хоп многомиллиардной индустрией - Зак О’Малли Гринберг

Как и в случае рейгановской экономической политики, основанной на идее эффекта постепенного стимулирования и обещавшей процветание сообществам вроде Бронкса, копеечка не перепала. Вандер Майк начинает песню классической строчкой «Now what you hear is not a test, I’m rapping to the beat» [87], вступает Хэнк с первым куплетом «Rapper’s Delight», слово в слово списанным у Кэза – также известного как Кэзанова Флай (Хэнк даже не потрудился изменить его имя: «I’m the casan, the ova and the rest is fly…») [88]

«Они мало что понимали в рэпе, – говорит Старски. – Их знаний хватило ровно на шестнадцать минут этой пластинки» [89].

Трек вышел в сентябре 1979 года и вошел в историю как первый хип-хоп-сингл, пробившийся в топ-40 чартов Billboard, хотя и по сей день многие из основателей жанра отказываются признавать его хип-хопом. Песня принесла Sugar Hill 3,5 миллиона долларов дохода [90], а Вандеру Майку значительно улучшила качество жизни. («Он купил себе классический „Линкольн“, а на следующий день пошел и купил еще один», – рассказывает Лиланд Робинсон.)[91] Так ребенок-звезда из Гарлема помог хип-хопу впервые проникнуть в массовую культуру – в нью-джерсийской студии, при помощи троих подростков и текстов, позаимствованных у отцов жанра из Бронкса.

«Никто из нас не знал про авторские права и отчисления, издание музыки или что-то такое», – говорит Кэз [92]. Старски добавляет: «В те дни никто ни с кем не судился. Не было такого: „Ты украл мои строчки, я подам на тебя в суд“. Нигги не знали музыку с этой стороны, ее правила. Они не думали о ней как о бизнесе» [93].

* * *

Шон Картер узнал о хип-хопе за год до «Rapper’s Delight» прямо во дворе за домом. В жаркий летний полдень в Марси-Хаусез – мрачном бруклинском жилом комплексе, очень похожем на те, где выросли Герк и Бамбаатаа, – девятилетний мальчик, вскоре ставший известным как Джей-Зи, заметил стоявших в кругу ребят. Один из них, местный рэпер Слейт, фристайлил обо всем подряд, начиная с толпы вокруг и заканчивая качеством своей рифмы. Он читал рэп до самого заката, выплевывая строчки, как одержимый.

«Первое, что я подумал: „Вот это крутая херня“, – пишет Джей-Зи в автобиографии. – Второе: „Я тоже так могу“». Он пошел домой и сразу начал записывать в блокнот сочиненные им рифмы. (Позже, боясь, что конкуренты украдут его строчки, он стал хранить песни исключительно в своей голове [94].)

Бруклин времен детства Джея-Зи отличается от сегодняшнего Бруклина крафтового пива и йоги так же, как «Rapper’s Delight» – от нынешних высокобюджетных хип-хоп-синглов и клипов. Джей-Зи пришел в этот мир четвертого декабря 1969 года – всего через месяц после Дидди и через десять лет после того, как район лишился своего сердца – бейсбольной команды «Бруклин Доджерс».

После сезона 1957 года она покинула стадион «Эббетс Филд», находившийся в двух с половиной милях к югу от Марси-Хаусез, и перебралась в Лос-Анджелес. Владелец «Доджерс» Уолтер О’Мэлли хотел остаться в районе, нацелившись на место рядом с транспортным узлом в Атлантик Ярдс, деловом центре Бруклина. Но Роберт Мозес ясно дал понять, что пресечет любую попытку О’Мэлли закрепиться в Бруклине, и предложил для постройки запланированного стадиона только место во Флашинге [95]. При этом он выставил такую цену, что переезд в Лос-Анджелес обходился команде на много миллионов дешевле [96].

Столкнувшись с таким выбором, О’Мэлли перевез команду на запад. («Эббетс Филд» снесли в 1960 году, заменив его еще одним невзрачным жилым комплексом.) Вину за переезд «Доджерс» Мозес сумел взвалить на плечи О’Мэлли. (Расхожая бруклинская присказка: «Если бы вам дали пистолет с двумя патронами и отвели в комнату с Гитлером, Сталиным и Уолтером О’Мэлли, в кого бы вы выстрелили?» – «В О’Мэлли – дважды!») Уехали не только бейсболисты: с 1950-го по 1960 год 428 тысяч жителей перебрались отсюда [97], когда десятки тысяч рабочих мест в предприятиях вроде Spalding и Brooklyn Navy Yard перестали существовать [98]. Бруклин превратился в заброшенную, никому не нужную дыру. «Во дворах Марси подростки носили автоматическое оружие как кроссовки, – отмечал Джей-Зи. – Наши бабушки боялись на улицу выйти: перестрелка могла начаться посреди бела дня» [99].

Для Джея-Зи все стало еще хуже, когда ему исполнилось десять лет: отец ушел из семьи, из-за чего юный рэпер стал более замкнутым и перестал доверять людям [100]. Матери с трудом удавалось заработать на хлеб, и Джей-Зи часто обедал у друзей: дома есть было нечего. Чтобы сбежать от реальности, он слушал материнскую коллекцию соул-пластинок и оттачивал рэперские навыки, отбивая ритмы на кухонном столе и штудируя словари в поисках новых слов, пока друзья играли в баскетбол на улице [101].