Махно - Михаил Веллер

Пятеро изящно одетых молодых людей входят, и последний переворачивает на дверях табличку так, что теперь сквозь стекло с улицы читается «закрыто». Другой сует в ручку двери ножку стула — теперь действительно закрыто.

— Спокойно! — командует самый небольшой из них — ломким мальчишеским голосом. И быстрым движением поднимает до самых глаз алый шелковый платок. — Это налет!

Револьвер подкрепляет его слова. Продавец, хозяин у кассы и клиент, которому он отсчитывал в этот момент деньги, только тяжело вздыхают: такое время!..

— Получше-ка вещички ховай сюда! — велит рослый брат желтому от волнения приказчику и извлекает из-за пазухи бывалую холщовую торбу. — Ни! Ты те ложки оставь соби. Сережки с камушками вон те, портсигар… медальон вон тий…

Трое подходят к хозяину и клиенту, меньший налетчик берет из рук клиента золотые часы с цепочкой.

— Тю! — рассматривает их. — Где я таки вже бачил? — И опускает себе в карман.

— Закрой рот и открой кассу! — командует другой. — Давай, быстро, ну!

Они исчезают через минуту.

Антони хохочет, разглядывал неразменные часы:

— Ну молодцы!

Хохочут и братья.

— Ну что… — говорит Антони. — Вы серьезные товарищи, революционеры — экспроприаторы. А возимся мы с вами по всякой мелочи…

— Какая ж мелочь!.. — Нестор задет.

— Какая? Такая. Ну — четыреста пятьдесят рублей. А риска? А наказание, если поймают?

— Так а вещи еще?

— Эти побрякушки еще продать надо. Нет, ребята, так мы с вами будем на революцию до-олго собирать. Есть план — как сразу и в дамки.

Грунтовая дорога, желтеющая в траве, поднимается на холм. Кустарник с одной стороны, небольшой глиняный карьер — с другой.

— Так! — говорит Антони троим юношам, один из которых — Нестор. — Твои — по сигналу выскакивают из кустов и перекрывают дорогу, хватают коней под уздцы. Твои — из карьера, и сразу к дверцам: трое с револьверами берут на себя охрану, двое хватают мешки с деньгами и сразу отходят. Твои — наверху лежат в траве — резерв: бегут вместе со всеми к карете и если у кого в чем случится заминка — помогают: дать стражнику по башке, ну и сами увидите. Внимание! — бьет в ладоши. — Репетируем! По местам! Я — карета!

Он неторопливо спускается с холма, закуривает и, помахивая тросточкой, поднимается обратно.

Вдали за его спиной вдруг поблескивает осколок солн ца в зеркальце. Зайчик пробегает по листве, заставляя сморгнуть глаза меж листвы. «Приготовились, — произносит негромкий голос. — Пошли!»

С воплем выскакивают три группы по пять с трех сторон:

— Стоять!

— Не двигаться!

— Руки вверх!

— Стрелять буду!

Один сует оглоблю поперек пути Антони. Другой делает странные движения ножом, как будто пилит воздух. Третий трясет револьвером.

— Хорошо! Завтра в десять утра — всем на месте. И — повторяю! — членам пятерок между собой не знакомиться! Не знать, не помнить, никаких имен и примет! Поняли?

— Поняли, Вольдемар Аристархович.

Черная карета с двуглавыми гербами на дверцах бодро катит через зеленый солнечный пейзаж. Ровной рысью колотит пыль гнедая пара, редкие щелчки кнута разнообразят тишину. И за ней — два стражника верхами: белые рубахи, красные погоны, перекрещенные ремни.

Веснушчатое толстогубое лицо высовывается вслед над травой. «Здоровые, черти», — шепчет он, обмеряя глазами толстые спины верховых стражников и, приподняв зеркальце, начинает посылать сигнал.

Тяжелое дыхание в кустах. Тяжелое дыхание за кромкой карьера.

Карета, замедлившись до шага, поднимается на верх холма.

— А-а-а-а!! — раздается бессмысленный, нервный и оттого злобный вопль со всех сторон. Но звук какой-то… неубежденный…

Пятерка из кустов хватает под уздцы лошадей, двое пытаются стащить с козел кучера, два резких щелчка кнута ожигают лицо одному, руки другому, происходит заминка.

— Н-но! — орет кучер, хлеща коней.

— Стоять!

— Стрелять буду!

Пятерка из карьера: один сует оглоблю меж спиц переднего колеса, но карета страгивается с места, не всунутая еще оглобля соскальзывает, отскакивает, а сидящий рядом с кучером стражник, вырывая из кобуры револьвер, сапогом бьет экспроприатора в лицо, и тот падает, роняя свой несостоявшийся оглобельный тормоз.

Двое режут постромки, стражник грохает раз и другой из своего 4,2-линейного полицейского смит-вессона, и тогда тот из нападавших, что неуверенно стоял позади других с револьвером, вопит:

— Руки вверх! — и тут же дважды стреляет стражнику в грудь. Тот валится с козел на землю, а стрелок, тяжело дыша, бессмысленно смотрит.

Конные выхватили шашки, не подпуская нападающих к дверцам кареты.

— Разбойники!!! — дурным голосом вопит наконец кучер, работая кнутом, но махновские братья висят на уздцах храпящих коней.

В боковое окошко кареты просовывается рука с револьвером и палит шесть раз подряд! Один из нападающих хватается за плечо. На спине другого набухает красным узкая полоска сабельного следа.

— Стреляй их, хлопцы! — кричит Нестор, целится, прищурив глаз, и попадает точно в лоб одному из двоих конных.

— А-а!! гаденыш!! срублю!! — вопит второй, шпоря коня на щуплого убийцу и вздымая в замахе страшный сине-бритвенный клинок.

Нестор спокойно спускает курок. Щелк. Осечка! Еще осечка! И еще! Он злобно щерится и, следуя неизбежности, в последний миг отскакивает и бросается в кусты от осатаневшего стражника.

Бегство брата несколько смущает его пятерку, и они невольно ослабляют хватку — и прыскают в сторону от налетевшего на них конного.

Хлопают еще несколько револьверных выстрелов редко вооруженных налетчиков, но поспешность и мандраж сбивают прицел.

Трое все же рвут на себя дверцу — и навстречу им гремит выстрел из карабина! Они отшатываются, один мгновенно получает удар стволом под подбородок и падает!

Кони, наконец, рвут с места под отчаянный нахлест кнута и вопли кучера:

— Н-ну!! Н-ну!! Па-ашли!! залетные!!

И карета отчаянно летит вниз с холма, бешено пыля. На скаку оставшийся конный, вбросив в ножны клинок, рвет из-за плеча карабин и, не целясь, выпускает назад всю обойму. И со звоном вылетает заднее окошко кареты — еще четырежды брызжет огнем и грохочет высунувшееся дуло карабина, обшарпанное до белизны.

Охает, хватается за плечо и оседает один из юношей.

Нестор, стоя посреди дороги и щерясь, кончает перезаряжать свой револьвер, замыкает барабан и стреляет, целясь в карету. Осечка! Осечка! Он с силой швыряет оружие в пыль и бешено топает ногами.