Кот стоит насмерть - Ширли Руссо Мерфи

Чарли, племянница Вильмы, приехала погостить в начале прошлой осени. Она обосновалась в комнате для гостей со своими красками, альбомами и полным разочарованием в своей юной жизни. Неустроенная выпускница художественной школы Сан-Франциско, Чарли только после окончания учебы обнаружила, что не сможет заработать на жизнь в выбранной области, что не создана для требований современной промышленной графики, а карьера начинающего художника-анималиста приносит совсем мало денег.

Немного погоревав, она основала фирму «Чистим-Чиним», которая стала заниматься мелким ремонтом и уборкой. В Молена-Пойнт ее услуги пришлись столь кстати, что она работала по 10-12 часов в день и даже не могла найти помощников. Ей нравилось новое дело, нравился тяжелый труд, нравился успех ее предприятия. А еще больше нравились растущие цифры на ее банковском счете. Но затем, уже распрощавшись с художественной карьерой, она внезапно обнаружила, что галерея Аронсон заинтересовалась ее анималистическими работами. Дульси хорошо знала эту галерею. Заведение пользовалось большим уважением.

Прошлой осенью они с Джо вломились в галерею в поисках улик, связанных с убийством Джанет Жанно, одной из лучших выставленных здесь художниц. Разумеется, Сесили Аронсон ничего не знала об этой авантюре, а также об их участии в раскрытии преступления. Да и кто мог заподозрить кошек?

Дульси с улыбкой вспомнила ту ночь, когда они с Джо шныряли по запертой галерее в поисках хоть каких-нибудь зацепок.

Спрыгнув с подоконника, она посидела минутку на теплой дорожке, вылизывая лапки, а затем направилась искать Джо. Сделав небольшой круг по Морскому проспекту, она прошла мимо овощной лавки, принюхиваясь к запаху персиков и дынь, затем втянула носом ароматы, которые пробивались из-под стеклянной двери мясного магазина. Но вскоре она пересекла южную полосу проспекта, прошла через широкий тенистый разделительный газон и пустынную северную полосу, направляясь по улице Долорес к белому домику, который Серым Джо делил с Клайдом Дэйменом. По дороге она обдумывала, как умаслить Джо, чтобы он присоединился к программе «друг-не-вдруг». Она также продолжала размышлять о Джейн Хаббл и других обитателях пансионата, которые, по словам Мэй Роз, исчезли. Возможно, глупо было верить в эти истории; возможно, старики в «Каса Капри» находятся в такой же безопасности, как младенцы в своих колыбельках. Персонал пансионата казался любезным и не внушающим угрозы, за исключением, пожалуй, только его владелицы.

Красотка Аделина Прайор в своих изумительных, сшитых на заказ костюмах, с эффектной прической и макияжем казалась Дульси столь же неуместной в «Каса Капри», как тигр в крольчатнике. Зачем женщине с внешностью фотомодели тратить жизнь на управление домом престарелых?

Пробегая сквозь чернильные тени, которые громадные дубы отбрасывали на дорожку, она думала о том, каково это – оказаться в «Каса Капри» за плотно закрытыми дверями, если там действительно происходит что-то незаконное. От этой мысли у Дульси вспотели лапы.

Одно дело – соваться в преступления (такие они с Джо уже раскрывали в этом году), когда можно сбежать через окна, незапертые двери или по крышам. Но оказаться в пансионате, где все двери всегда заперты, — от такой перспективы кошку охватывал леденящий ужас, уши и усы прилипали к голове, а лапы непроизвольно подгибались, заставляя буквально стелиться по земле.

И все-таки она была намерена туда пойти. И знала: если там действительно что-то неладно, она будет копать до тех пор, пока тайное не станет явным.

Высоко в холмах, среди травы, шевелился и жужжал целый сонм крошечных существ. Члены этого сообщества не заботились ни о каком ином существовании, кроме своего собственного. Им неведомы были иные потребности, кроме своих собственных – убить или быть убитым, съесть или быть съеденным. Застыв над этой Лилипутией, Джо и Дульси неподвижно ожидали, когда настанет время нанести удар. Стебли травы вокруг них прорезали узкие дорожки шириной в мышь, однако некоторые из тропинок подошли бы и для кроликов. Тропки побольше змейками убегали прочь и были помечены едким пометом. Одна кроличья кучка была совсем свежей, даже трава еще шевелилась после спешного бегства зверька. Кошки, напряженно дыша от предвкушения близкой добычи, готовы были в любой момент прыжками последовать за ней.

В вышине над ними облака разошлись, пропуская лунный свет. Само ночное светило плыло среди волн тумана. Темные холмы, ловя отблески лунного света, сгорбились между землей и небом подобно громадным тушам спящих животных.

Всю ночь Джо и Дульси трудились, преследуя и загоняя добычу, — даже не как обычные кошки, а как пара львов. Горящими глазами Дульси вглядывалась в дрожащие тени. На ее мордочке блуждала улыбка убийцы, а ее лапы были готовы к молниеносной погоне. Сейчас она совсем не походила на домашнюю кошечку, перекатывающуюся на ворованных шелковых пижамках.

Но даже во время охоты романтика наполняла ее: Дульси представляла себя богиней Баст, застывшей в зарослях папируса и держащей в зубах живого гуся. Пролетая сквозь траву, она была Баст, что охотится рядом с египетскими властителями, Баст, почитаемая богиня в кошачьем обличье, Баст, убийца змей, готовая к смертельному прыжку…

Кролик появился внезапно и рванул прямо на нее. Он оказался за спиной у Дульси прежде, чем она успела нанести удар. Она поспешно развернулась, сгорая от смущения. Джо спугнул зверя и толкнул прямо ей в лапы, а она его упустила. Кролик помчался прочь, брызнув песком ей в морду, петляя и бросаясь из стороны в сторону; его белый пушистый хвост мелькнул и исчез в зарослях дикого падуба. Ее ноздри были наполнены запахом его страха и собственного стыда.

Внезапно он выскочил снова, и Дульси бросилась за ним. В тот момент, когда он обернулся, она прыгнула, словно подброшенная пружиной, схватила его в воздухе, вонзила зубы в извивающееся тело и почувствовала вкус крови.

Его вопль прорезал ночь – пронзительный и полный ужаса, похожий на предсмертный вопль женщины. Он ударил ее задними лапами, когтями задев живот. Дульси сжала зубы и прокусила ему глотку. Кролик дернулся, перестал извиваться и затих, бессильный и теплый; жизнь капля за каплей покидала его.

Дульси подтащила кролика к Джо, и они вдвоем склонились над добычей. Серый кот не стал упрекать ее за мечтательную невнимательность. Джо принялся за свою долю: отделяя плоть от скелета, он рвал мясо на части, срывал мех и хрустел мелкими костями.

— Когда-нибудь, — сказала Дульси, — ты подавишься от жадности. Профукаешь свою жизнь, став жертвой осколка кроличьей кости.

— Тогда звони девятьсот одиннадцать. О чем ты размечталась, пока там сидела? — Джо окинул ее раздраженным мужским взглядом, продолжая свежевать добычу.

Она не ответила. Он пожал плечами. Кролик был сочный и нежный, отъевшийся на садовых цветах. Дульси аккуратно сняла шкуру со своей половины, затем маленькими кусочками отделяла от косточек и начала неторопливо есть. Только когда не осталось ничего, кроме чисто обглоданных костей и черепа, они принялись умываться. Вылизавшись, они почистили морды, затем лапы, старательно потрудившись над складочками между чувствительными подушечками и у когтей. Наконец, вылизав друг другу уши, они, сытые, уселись в лунном свете и принялись смотреть вниз на городок, на освещенные луной крыши за темными дубами и эвкалиптами.