Под сенью Святого Павла. Деловой мир Лондона, XIV-XVI век - Лариса Чернова

Активный образ жизни представителей деловых людей Лондона XIV–XVI вв., связанных торговлей и финансовыми отношениями со многими странами — Францией, Италией, Испанией, Нидерландами, Германией, Московией, Скандинавией, Персией, Северной Африкой и др., значительно расширял их кругозор, требовал постоянно учиться, пополнять свои знания и совершенствовать профессиональные навыки. Этому во многом способствовало и то, что некоторые из лондонских олдерменов использовались на дипломатической службе. Известно, например, что торговец предметами роскоши Джон Пайел, олдермен 1369–1379 гг., трижды выполнял дипломатические поручения во Французском королевстве. Выбор, павший именно на Джона, не был случайным. В детстве он получил элементарное, но весьма добротное образование. Немаловажный штрих — грамоты и акты его картулярия написаны на латинском и французском языках. На всю жизнь Пайел сохранил большую тягу к чтению, которое стало излюбленным способом проведения им досуга. В его завещании упомянуто немало книг, преимущественно это литургические тексты — бревиарии (католические требники), молитвенники, псалтыри, Библия, а также работы по каноническому и гражданскому праву. Стремление к знаниям проявилось и в том, что Джон решил не только дать хорошее образование собственным детям, но и предпринял немалые усилия к тому, чтобы основать колледж в своем родном Итлинборо, где могли бы обучаться местные детишки.

Галантерейщик, олдермен 1381–1390 гг. Хью Фэджстолф и торговец предметами роскоши, олдермен 1413–1444 гг. Джон Мичелл также осуществляли дипломатическую миссию во Франции в сложнейшие периоды Столетней войны.

Важный этап в развитии образования и науки, в изменении отношения английского общества к этой сфере приходится на XVI столетие (особенно вторую его половину), которое неизменно привлекает внимание историков как время глубоких и всеобъемлющих перемен. Важные изменения, обусловленные Реформацией, успехами наук, распространением культуры Возрождения, затронули и отношение людей к знанию, к его возможностям и доступности: знания перестали быть уделом избранных. «Лучше быть нерожденным, чем необученным» — эта английская поговорка, распространенная во второй половине XVI в., как нельзя лучше отражает суть этих трансформаций. Не случайно тогда еще швейцарский 25-летний студент-медик, а впоследствии видный представитель гуманистической среды Томас Платтер, посетивший Лондон осенью 1599 г., как особые приметы времени отмечает присутствие в городе студентов и торговлю книгами. В своем описании английской столицы он не раз обращает внимание на то, что в разных местах этого города, прежде всего, вокруг собора св. Павла и на большом крыльце Вестминстерского аббатства, в саду которого обитают студенты, «торговцы и переплетчики торгуют самыми разными книгами».

Благодаря изобретению в середине XV в. печатного станка уже к концу столетия в Европе было напечатано около 40 тыс. наименований книг общим тиражом в несколько миллионов экземпляров. В Англии У. Кэкстон основал первую типографию в 1476 г.; в 1478 и 1480 гг. были открыты типографии в Оксфорде, Сент-Олбансе и Лондоне. За последнюю четверть XV столетия в английских типографиях было издано около 400 книг: «Кентерберийские рассказы» Дж. Чосера, чосеровский перевод Боэция, переводы «Метаморфоз» Овидия, компиляции из сочинений Вергилия и Боккаччо, роман Мэлори «Смерть Артура», сочинения по истории и риторике. Особой популярностью в Англии пользовалось Священное Писание: тираж Библии и Нового Завета, опубликованных за время от Реформации до 1640 г., превысил миллион, а общее число названий ежегодно издаваемых здесь книг с 1500 по 1630 гг. возросло с 45 до 460. По замечанию Э. Бартон, «публика так стремилась читать и учиться, что практически все, что выходило в то время из-под пера писателей, быстро распродавалось — от недавно «англизированных» шедевров античности до баллад-однодневок».

Повсеместно росло стремление к грамотности и количество людей, умеющих читать и писать: к началу XVII в. в Лондоне 76% ремесленников и лавочников могли, по крайней мере, подписаться.

На смену старым церковным школам, многие из которых прекратили свое существование во время Реформации, пришли в XVI в. новые грамматические школы, число которых быстро росло. Их основателями зачастую были частные лица: немало богатых и известных людей завещало свои средства на их открытие и содержание. Еще до начала Реформации английский гуманист Джон Колет основал при соборе св. Павла в Лондоне школу св. Павла — одну из лучших английских грамматических школ для обучения 153 мальчиков, преподавание в которой отличалось гуманностью, а учебный план предполагал изучение текстов классических авторов. При Вестминстерской церкви св. Петра действовала Вестминстерская школа, также считавшаяся одним из самых престижных учебных заведений, где более чем 120 мальчикам преподавали классическую латынь и греческий. Очевидно, что студентов именно этих двух лондонских школ запечатлел на страницах своего «Описания» Т. Платтер.

Во второй половине XVI в. богатые лондонские купцы Лоренс Шериф и Джон Лайон основали две ставшие впоследствии знаменитыми школы — Регби и Харроу. Богатейший купец и финансист XVI в. сэр Джон Грэшем завещал 200 ф. ежегодно «…на обеспечение всем необходимым четырех человек, способных читать лекции по богословию, астрономии, музыке и геометрии, в его собственном доме в Лондоне, отведенном под нужды обучения, в течение 50 лет», а также оставил 150 ф. «…на ежегодное обеспечение в течение 50 лет трех человек, способных читать лекции по праву, метафизике, риторике в том же доме…». По аналогичному пути пошел меховщик и олдермен Лондона сэр Эндрю Джадд. Согласно завещанию от 1558 г., он основал «свободную грамматическую школу в Тонбридже (графство Кент) и оставил средства на содержание школьного магистра и младшего учителя». Подобным образом распорядился сэр Роланд Хилл, торговец предметами роскоши и олдермен XVI в., в отношении основанной им «свободной грамматической школы» в графстве Сэлоп. Именно купцы, в руках у которых скапливались большие денежные средства, ездили по миру, видели разные страны, набирались опыта и приобретали вкус к новым знаниям, необходимым для торговли, производства и путешествий, сыграли важную роль в появлении новых школ. Небезынтересно, что все вышеупомянутые купцы необычайно гордились тем, что их имена «останутся в истории», что о них узнают грядущие поколения, им свойственно желание прославиться в веках — яркое свидетельство пробуждения чувства собственного достоинства, неведомого прежде самосознания личности, которая «начинала чувствовать себя центром притяжения и отталкивания силовых линий всех социальных процессов».

Обучение в многочисленных грамматических школах (а в XVII в. в Англии практически в каждом рыночном городе появляется грамматическая школа, способная подготовить к университету) было доступно всем, независимо от социального положения. Большие публичные школы принимали живущих в округе детей либо вовсе бесплатно, либо за очень небольшую плату[138]. В некоторых школах специально резервировались бесплатные места для бедных. Поэтому особое значение приобретала благотворительность со стороны зажиточной части английского общества. Как видно из завещаний лондонцев, в сферу повседневных обязанностей некоторых представителей правящей элиты города второй половины XVI в. и членов их семей постепенно входит забота о школярах. В частности, Элизабет Николас, вдова торговца солью и олдермена, в 1582 г. специально позаботилась о школярах в Оксфорде и Кембридже, оставив на их нужды по 60 ф.