Войны Митридата - Михаил Елисеев

* * *

Уцелевшие кавалеристы ночью примчались в лагерь и переполошили всю армию. Слухи о поражении конницы стремительно распространились среди пехоты и вскоре достигли царских ушей. Из всех, кто сейчас метался по охваченному паникой лагерю, только Митридат мог в полной мере оценить масштаб происшедшей катастрофы. Понимая, что без превосходства в кавалерии ему вряд ли удастся справиться с Лукуллом, царь решил покинуть боевой стан и отступить в горы. Но решение, принятое на военном совете, стало известно в войсках. Видя, как приближённые к царю лица пакуют свой багаж и спешно вывозят его из лагеря, простые солдаты возмутились. Столпившись у входа в лагерь, они какое-то время наблюдали за происходящим, а затем набросились на предполагаемых дезертиров. Придворных убивали на месте, а их имущество грабили. Жреца Гермия насмерть затоптали в воротах, а стратега Дорилая, который попытался остановить эту вакханалию, убили на месте. Это был тот самый Дорилай, молочный брат царя, который когда-то пытался совершить государственный переворот. И теперь погиб он не от руки тирана, а от собственных солдат.

Тем временем мятеж охватил весь лагерь. Тщетно командиры пехоты Таксил и Диофант призывали своих подчинённых остановиться и прекратить бесчинства. Дело в том, что это были люди, которых недавно призвали в армию, наскоро обучили военному делу, и, в отличие от ветеранов, они были подвержены панике. Те воины, которых тщательно готовили для войны с Римом, сгинули в первый год войны от голода, болезней и морских бурь. Новобранцы вели себя совершенно иначе. Поддавшись страху, они бросились к лагерным укреплениям, стали ломать и разрушать частокол, через проломы вылезать наружу и разбегаться по равнине. Паника превратила армию в неорганизованную толпу, где каждый был сам за себя, и, когда Евпатор попытался их остановить, его сбили с ног и едва не затоптали. Брошенный всеми, царь смешался с толпой беглецов и спасся лишь благодаря своей чудовищной силе. Раскидав всех, стоявших у него на пути, Митридат выбрался из лагеря и шел пешком до тех пор, пока его не заметил в потоке беглецов евнух Птолемей. Верный слуга отдал своего коня Евпатору и таким образом спас своего господина.

* * *

Когда Лукулл узнал о том, что провиант доставлен, а вражеская кавалерия разгромлена наголову, то сразу же собрал военный совет. Все военачальники пришли к единодушному мнению, что в затянувшемся противостоянии наступил перелом. Но когда Луцию Лицинию донесли, что в неприятельском лагере царит паника и понтийские войска начинают разбегаться, проконсул понял, что это и есть тот шанс, которого он так долго ждал. Отправив конницу преследовать беглецов, он поднял легионеров и повёл их прямо на лагерь понтийцев. Толпы беглецов растекались по равнине во все стороны, а римская армия форсированным маршем приблизилась к вражескому лагерю. Легионеры ликовали, поскольку там их ждала желанная добыча. Но проконсул имел свои соображения на этот счёт и рассудил иначе. Строго-настрого запретив грабёж и приказав пленных не брать, а всех встречных убивать на месте без пощады, он повёл свои войска на штурм понтийских укреплений, которые к этому моменту практически никто не защищал.

Однако стратеги Таксил и Диофант смогли построить в боевой порядок несколько подразделений тяжёлой пехоты и выступить навстречу Лукуллу. В лагере произошел жесточайший бой, но когда царские военачальники поняли, что шансов на победу у них нет, и решили покинуть своих солдат, все было кончено. Теперь обратилось в бегство уже всё войско Митридата.

Когда же римляне выбили понтийцев из лагеря и увидели царившее там изобилие, то все приказы проконсула были мгновенно забыты и начался жуткий грабёж. Золото, серебро, драгоценные сосуды и дорогие одежды мгновенно перекочевывали из шатров и понтийских сундуков в мешки легионеров. Даже те воины, которые преследовали Митридата и имели шанс его захватить, случайно зацепили кладь одного из мулов и увидев, что оттуда посыпалось золото, махнули рукой на погоню и стали набивать свои карманы. Недаром впоследствии Цицерон язвил по данному поводу: «Пока наши солдаты слишком усердно собирали эти сокровища, сам царь ускользнул у них из рук». Воистину прав был Евпатор, когда говорил, что главный порок римлян – жадность!

Что особенно ярко проявилось, когда был захвачен царский советник Каллистрат, который знал очень много и был бы настоящим кладезем информации для Лукулла. Но легионеры, которые вели пленника в лагерь, заметили у него в поясе золото и недолго думая прикончили советника. Добыча убийц составила 500 золотых, но Лукулл, наверное, отдал бы больше, лишь бы иметь такого ценного пленника живым.

Но пока в понтийском лагере царила вакханалия грабежа и мародёрства, пока одуревшие от свалившегося на них счастья легионеры растаскивали добро царя и его приближённых, Митридат ушёл в Команы на Понте (город, одноименный с городом в Каппадокии), где собрал вокруг себя 2000 всадников и выступил к границе Великой Армении. Там он намеревался встретиться с зятем Тиграном и убедить его выступить против Рима. В крепостях Малой Армении ещё стояли гарнизоны Митридата, которые упорным сопротивлением могли надолго задержать завоевателей.

Но даже в душу этого несгибаемого человека стали закрадываться отчаяние и сомнения, а потому он приказал совершить поступок, который в дальнейшем имел для него самые негативные последствия. Митридат не придумал ничего лучше, как отправил в свой дворец евнуха Бакха, и велел ему убить царских сестер, жен и наложниц. Как свидетельствует Аппиан, весь гарем погиб от меча, яда и петли. Среди них была и та самая гречанка Монима из Стратоникеи (или Милета), ради которой Евпатор во время первой войны с Римом забросил ратные дела и вместо того, чтобы вести свои войска в Элладу, предался любовным утехам. Теперь сказка для Монимы закончилась, и она столкнулась обратной стороной жизни царей, платя страшную цену за своё былое величие. Смерть красавицы была жуткой. Монима сняла с головы царскую диадему, сделала из неё петлю и попыталась повеситься, но сорвалась. «Проклятый лоскут, – молвила она, – и этой услуги ты не оказал мне!» Плюнув на диадему, она отшвырнула ее и подставила горло Бакхиду, чтобы он ее зарезал» (Плутарх).

Жестокую расправу Митридата над своим гаремом народ и армия восприняли однозначно – Евпатор побеждён, потерял своё царство и больше не надеется его вернуть. Боги по-прежнему гневаются на Митридата, и не простому смертному, пусть даже и царю, противиться их воле.

* * *

Битва под Кабирами – явление уникальное в истории войн Древнего мира. Это не было однодневным сражением, где в течение нескольких часов решаются судьбы великих империй, это была долгая позиционная борьба. Причем шансов на победу в ней у Митридата было гораздо больше, чем на поражение. В самый разгар противостояния римская армия просто-напросто превратилась в огромный партизанский отряд, без надёжного тыла и коммуникаций, который блуждал по просторам Азии. Временами Лукулл действовал вообще без чёткого понимания, что же делать дальше.

Понятно, что главной целью проконсула был разгром армии Евпатора. Но когда Луций Лициний столкнулся со всеми трудностями этой задачи, то он просто растерялся и стал отсиживаться в горах. Разгром римской конницы на реке Лик породил у римлян и их командующего просто панический страх перед царской кавалерией, и все дальнейшие действия Лукулла были продиктованы именно этим страхом. «Лукулл боялся сойти на равнину, так как перевес в коннице был на стороне врагов», – свидетельствует Плутарх. Сообщение Аппиана выдержано в том же ключе: «Лукулл же избегал спускаться в равнину, пока враги превосходили его силой конницы». Именно преимущество в этом роде войск и давало Митридату все шансы на победу, что опять-таки подчеркивает Плутарх: «Царю удалось набрать около сорока тысяч пехотинцев и четыре тысячи всадников, на которых он возлагал особые надежды».