Княгиня Ольга - Александр Антонов

— Как примет вас император, скажите ему, что великая Русь хотела бы обмениваться послами с Германской империей. Мы ищем мира и дружбы и хотим, чтобы наши торговые гости вольно продавали свои товары германцам, а чтобы их купцы то же самое делали на Руси. Еще передайте императору, что великая княгиня отныне пребывает в лоне христианской церкви и есть крестная дщерь императора Константина Багрянородного, потому как от его рук крещена

А чтобы чванливый Оттон был сговорчивее, Ольга сказала послам, что она дает согласие пускать на Русь германских миссионеров. Но сей шаг Ольги обернулся для нее большой досадой.

Император Оттон вскоре же прислал на Русь своего епископа по имени Адальберт. Княгиня Ольга приняла его с подобающей ему почестью. Но с первого же часа встречи с Адальбертом у Ольги закралось в душу сомнение в благих намерениях епископа. Он был высокомерен и резок в суждениях. Он говорил, что только католицизм есть высшая форма христианства.

— Вам, великая княгиня, не надо было идти в Византию и там принимать крещение в православную веру. Истинная вера у католиков. Только они познали истинного Бога. Только католикам Господь Бог шлет откровение и призывает защищать от неверных и правоверных гроб Господень и Святую землю.

Княгиня не пустилась в споры с епископом о том, чья религия ближе к Богу Она лишь пожалела о том, что рядом с нею нет отца Григория. Да вскоре священник появился в княжеском тереме, примчал из Берестова, как только узнал, что в Киев прибыл епископ Адальберт.

— Ты, матушка княгиня, выпроводи его поскорее за пределы Руси. Проповеди его вельми вредны для православия, — заявил отец Григорий, — Он чернит ее уставы и каноны, считает, что наше милосердие наносит только вред христианству. Еще он утверждает, что россияне недостойны высшей религии, их удел — язычество.

— Но, может быть, он не священнослужитель? — спросила Ольга, — Как может он возводить хулу на церковь, кою почитают во всем мире?

— Сего не ведаю, матушка княгиня. Но вряд ли ему следует быть священнослужителем. О том нужно отписать тому, кто послал его на Русь.

Тем же летом княгиня Ольга выпроводила Адальберта из Киева и из пределов своей державы. А как избавилась княгиня от германского миссионера, так укатила с отцом Григорием в Берестово. Диву далась Ольга, как ходко шли дела в селе по возведению храма. Уже выкопали котлован, возвели фундамент под стены и под опоры. Подвал был поделен на каморы, и в одной из них устроили усыпальницу.

Ольга пробыла в Берестове несколько дней. И при ней пришел обоз с мраморными плитами и церковной утварью, закупленными в Царьграде. Да в те же дни белгородцы начали привозить белый камень для стен храма, который добывали на своей земле под присмотром Добрыни.

Осмотрев первые возы с камнем, мастер Ираклий похвалил:

— Искусно вырезан камень, хорошо ляжет в стены.

— И что, он крепок? Долго ли будет стоять храм из этого камня? — спросила княгиня Ольга.

— О, многие века. Я знаю такие храмы в Константинополе, — ответил Ираклий.

— И мне ведомы подобные церкви, — отозвался отец Григорий, — Храм в монастыре Святой Мамы, где я служил, возведен пятьсот лет назад.

— Но почему ты про камень раньше не говорил? — упрекнула Григория Ольга.

— Да прежде времени не хотел тебя, матушка, в заблуждение вводить. Теперь вот хорошо бы побудить белгородцев побольше сего камня добывать.

— И побудим, — заявила княгиня. Она давно не наведывала белгородцев и потому не мешкая собралась в путь, — И ты со мной, отец Григорий, поедешь. Дело‑то ведь единое у нас, — утвердила Ольга сказанное.

Единое для многих россиян дело побудило Ольгу побывать не только в Белгороде, но и в других местах, где можно было добыть белый камень на храмы. Поездка княгини и священника по городам Руси затянулась до глубокой осени. А за время отсутствия Ольги в Киеве произошло событие, кое никому не было ведомо, кроме Святослава и Малуши, но которое потом долгих два года не давало покоя княгине Ольге.

Когда солнечным весенним утром в княжеских теремах появилась на свет девочка, кою потом назвали Малушей, Святославу было два годика. В ту пору эти несмышленыши не могли знать, что им суждено полюбить друг друга и пронести свою чистую любовь через всю жизнь. У Малуши после князя Святослава уже не будет мужчины, и она, еще молодая и красивая, до конца дней останется вдовая. Он же, волею матушки женатый на нелюбимой, до последнего часа, наступившего в двадцать девять лет, будет грезить и жить Малушей и умрет с ее образом в сердце. Но это случится еще не скоро, а пока они подрастали вместе под крышей княжеского терема. И мать Малуши боярыня Павла была кормилицей и нянькой Святослава. Потому Малуша и Святослав, с детских лет узнавая друг друга, не могли не почувствовать привязанности сердец. Но их разлучили рано. В три года к Святославу был приставлен кормилец, отходивший свое в походах удалой воевода Асмуд, воевавший с великим князем Олегом Царьград.

Асмуд только считался кормильцем. На самом деле был наставником князя — отрока, его учителем военного искусства. Он учил его верховой езде и метанию копья, стрельбе из лука и владению мечом, палицей и даже простой дубиной — воину все должно уметь.

Взрослея, Святослав все реже видел Малушу и все меньше общался с нею, потому как военное ремесло поглощало все его время. Когда же князю — отроку исполнилось девять лет, матушка его, княгиня Ольга, вовсе поселила Святослава за пределами Киева в своем маленьком городке Вышгороде. К четырнадцати годам, когда неуемная страсть Святослава к подвигам влекла его в дальние походы на поиски врага и в схватку с ним, он не то чтобы не хотел общаться с Малушей, но считал сие для себя зазорным и даже не смотрел в ее сторону. Он есть воин. И какое ему дело до отроковицы, с коей рос в детстве и коя не по годам была обворожительна девичьей красой и статью? Святослав мог не заметить ее, даже столкнувшись нос к носу. И когда он, бывало, примчит на боевом коне из Вышгорода в Киев и влетит в великокняжеские терема, покажись ему Малуша сто раз кряду, все равно он будет смотреть на нее как на пустое место.

А кончилось такое стоическое пренебрежение к Малуше на семнадцатом году жизни князя, и случилось сие в одночасье. В жаркий летний полдень, когда матушка была в Берестове, примчал князь Святослав из Вышгорода, соскочил с коня на теремном дворе, побежал к красному крыльцу и вдруг увидел, как из распахнутых дверей вышла несказанно красивая девица. В легком шелковом сарафане, с золотистой косой на высокой груди, с глазами небесной голубизны, с ямочками на розовых щеках и высоким чистым лбом, шла навстречу Святославу ключница его матушки Малуша. «Мой бог Перун, это же лебедь из ясных вод! Какая шея‑то у нее величественная, а как идет‑то она гордо, как голову держит с достоинством, как стан ее тонок! — словно молнией озарило Святослава. — Да это же Малуша! Как я раньше‑то не заметил ее?!»