Благие намерения - Александра Маринина

Едва переступив порог Лизиной квартиры, Родислав началсудорожно раздеваться – времени оставалось совсем мало, партсобрания, конечно,бывают длинными, но всему есть мера. Уже через минуту он забыл обо всем насвете, в том числе о жене, детях и том самом партсобрании, которое не можетдлиться до глубокой ночи.

Потом он разнеженно валялся на широком диване, пил сваренныйЛизой кофе, курил и думал о том, что у него не хватит сил встать и уйти.

– Ты определился с темой диссертации? – спросилаона, устраиваясь рядом с ним под одеялом.

– Пока нет. Время еще есть, – лениво ответилРодислав. – Куда торопиться?

– Но реферат нужно писать уже сейчас, – возразилаЛиза, проработавшая в академии целых четыре года, с момента ее основания, ихорошо изучившая порядки. – На дворе май, в сентябре вступительныеэкзамены в адъюнктуру, без реферата тебя к ним не допустят. Знаешь, Родик, я бытебе посоветовала взять что-нибудь связанное с региональными особенностями илис исправительно-трудовыми учреждениями.

– Почему? – он удивленно уставился на девушку. –Колонии меня никогда не интересовали, и в провинцию я не собираюсь. С чего утебя появились такие мысли?

– Дурачок, – она ласково поцеловала его вплечо, – тебе нужна тема, по которой ты сможешь постоянно ездить вкомандировки, понял?

– Зачем? Уезжать и не видеть тебя?

– Снова дурачок, – она рассмеялась. – Укаждой командировки есть две точки: точка отъезда и точка возвращения.Догадываешься?

Теперь он понял, что имела в виду Лиза. Из командировкивсегда можно вернуться чуть раньше, может быть, на день, на полдня или дажевсего на несколько часов, но это будут часы, которые они смогут провестивместе, не придумывая никаких банкетов и партсобраний. Родиславу не оченьпонравилось, что Лиза додумалась до этого раньше, чем он сам, и ему совсемнекстати припомнились туманные намеки сотрудников отдела на то, что Лиза с еекрасотой, живым веселым нравом и неприкрытой сексапильностью никогда неоставалась без внимания мужчин, как преподавателей и научных сотрудниковакадемии, так и слушателей и адъюнктов. Он гнал от себя мысли о том, что у Лизыдо него были и другие мужчины, а может быть, он и сейчас у нее не единственный.

Он все-таки собрался с силами, вылез из-под одеяла и началодеваться. Потом присел на край дивана, потянулся к Лизе, поцеловал ееспутанные волосы.

– Не хочется уходить.

– Надо, – она шутливо погрозила емупальцем. – Если хочешь, чтобы следующее партсобрание состоялось, спредыдущего следует возвращаться вовремя. Зачем будить лишние подозрения?

Он кивнул, молча соглашаясь, но в то же время червячокревности снова зашевелился: очень уж она предусмотрительна, и это выдает в нейне столько ум, сколько опыт бывалой любовницы женатых мужчин. Но какое все этоимеет значение, если сейчас она с ним, с Родиславом, и если он жить не можетбез того ошеломляющего, оглушительного восторга, который охватывает его рядом сней! Такого никогда не бывало ни с Любой, ни с другими женщинами.

Домой он возвращался на такси, так получалось куда быстрее,чем тащиться в троллейбусе до метро, потом ехать на метро с двумя пересадками,потом ждать на остановке автобус, который будет ехать до нужной улицы добрыхполчаса. Чем ближе Родислав подъезжал к дому, тем острее начинал чувствоватьголод: обедал он в два часа, у Лизы только кофе выпил – ни на что другоевремени уже не хватало, а теперь десятый час. Он с удовольствием думал о том,как войдет в чистую просторную квартиру, вдохнет знакомые вкусные запахиЛюбиной стряпни, снимет форму, переоденется в спортивный костюм, вымоет руки исядет за стол. И будет разговаривать с Любой, как привык разговаривать с нейвсе четырнадцать лет совместной жизни, будет рассказывать ей о работе, околлегах, о том, какой документ он сегодня подготовил и удостоился похвалыначальника отдела, о циркулирующих по академии слухах о грядущих кадровыхперемещениях в руководстве министерства, в результате которых НиколайДмитриевич Головин, скорее всего, станет заместителем министра. И конечно,придется рассказать о том партсобрании, на котором он так задержался. Родиславуже примерно представлял, чему оно было посвящено и почему оказалось такимдлинным. Врать он не любил, и это проклятое партсобрание, вернее предстоящаяложь о нем, было единственным, что омрачало его возвращение домой.

Дети еще не спали, пятилетняя Леля немедленно забралась котцу на колени и стала требовать, чтобы он послушал, как она сегодня в детскомсаду поссорилась с девочкой, которая во время прогулки сорвала на газонецветочек мать-и-мачехи, понюхала и бросила.

– Цветочек лежал и плакал, ему было больно, – вглазах у Лели стояли слезы, – я даже слышала, как он кричал и звал напомощь, а Маринка пошла дальше и даже не оглянулась. Я ей сказала, что онаплохая и злая, потому что обидела цветочек, а она меня стукнула и ещевоспитательнице нажаловалась, как будто я ее обзываю. Папа, правда же, цветочкиобижать нельзя?

– Правда, принцесса, правда, – с растроганнойулыбкой сказал Родислав, целуя ее мокрые глазки, – цветочки обижатьнельзя, и вообще никого нельзя обижать, ни зверей, ни растения, ни людей. Тыбыла совершенно права. Воспитательница тебя наказала?

– Нет, она просто сказала, чтобы я не обзывалась.

– А ты ей сказала, что Марина тебя стукнула?

– Нет, – потупилась Леля.

– Почему? Надо было сказать.

– Я не сказала, – повторила девочка. – Пустьона меня стукнула. Мне за цветочек было обидно. Мне его было такжа-а-алко! – И она снова разрыдалась.

Люба подхватила дочурку на руки, бросив на Родиславаукоризненный взгляд, мол, не смог повести разговор так, чтобы ребенок невозвращался к грустной теме.

– Лелечка, цветочку уже не больно, у него быстро всепрошло, честное слово. Ведь когда Марина тебя стукнула, тебе же не было больно,правда? Ты даже воспитательнице не сказала об этом и сразу же забыла. Так и уцветочка, у него поболело несколько минуток и прошло. Сейчас он ужездоровенький и веселенький.

– Честное слово? – с надеждой спросила девочка.

– Честное-пречестное. Иди умывайся, чисти зубки иложись, я буду папу ужином кормить.

Из своей комнаты выглянул тринадцатилетний Коля.

– Привет, пап. А что у вас за шум? Почему ребенокплачет?

– Она уже не плачет, – поспешно ответилаЛюба, – она уже идет умываться и ложиться спать, да, Лелечка?

– Нет! Я с папой хочу!

– Лелечка, папа только что пришел с работы, –серьезным и каким-то взрослым голосом сказал Коля, – он очень устал, емунадо покушать и отдохнуть. Давай, моя сладкая мышка, пойдем вместе умываться, ятебе помогу, а потом я тебе книжку почитаю, хочешь?

– Хочу!

Леля радостно, забыв про слезы, схватила брата за руку иотправилась в ванную.