Разбойничья злая луна - Любовь Лукина

— Нет, — упрямо сказал Ар-Шарлахи. — Зачем убивать Горху, если можно убить меня?

— Ты ведь заговорённый, — напомнила Алият. — Да ещё и колдун вдобавок. Тебя не тронут. Боятся… Да и меня тоже по твоей милости…

Внезапно почувствовав что-то неладное, Ар-Шарлахи проснулся. «Самум» стоял неподвижно. Косая колонна зеленоватого лунного света из иллюминатора, сравнимая по толщине с серебристыми трубами, что четвёртый день тянулись по правому борту, упиралась в ковёр возле самого ложа. В овальном срезе луча до мельчайших подробностей прояснился узор, выведенный безымянной кимирской мастерицей. Рядом, напряжённо вслушиваясь, сидела тоже только что, видать, проснувшаяся Алият. Приглушённый гомон и топот гуляли и в трюме, и на палубе.

— Что? Что? Что?.. — зашарив спросонья руками, спросил Ар-Шарлахи.

— Забыл? — тихо спросила Алият, и по спине сразу побежали мурашки.

Он вспомнил: разбойничья злая луна, приглушённый нарастающий рёв, прокатившийся от носа к корме вздрогнувшего до рёбер «Самума», холодный кипящий свет в отверстом дверном проёме, заячий вопль «Шарлах! Шарлах! Шарлах!..» и страшный железный хруст удара…

— Бунт? — не веря, шепнул он.

— Не знаю, — шепнула она в ответ. — Одеваемся! Быстро! Клинок держи под рукой!..

Шум и сутолока не утихали, но приближающегося топота, яростных криков и удара в дверь так и не последовало. Это и успокаивало, и настораживало. Если стряслось что-то из ряда вон выходящее, то почему не доложили Шарлаху? Встревоженные, они выскользнули из каюты и поднялись в рубку.

— Почему стоим?

Ард-Гев вздрогнул и повернулся к главарю. Слабый красноватый свет плавающего в плошке фитиля лёг на густые вздёрнутые брови и жалобно наморщенный лоб, отразился в растерянных глазах, придал повязке розовый оттенок. Испуганный резким тоном предводителя, второй помощник, как бы прося о защите, быстро покосился на Алият, закрывающую крышку люка, и снова перевёл взгляд на Ар-Шарлахи.

— Опять что-то горит — беспомощно сказал он. — Сам смотри…

Впереди, прямо до рогу «Самума», разливалось точно такое же зарево, что маячило за кормой несколько дней назад. Звёзды на юге заметно потускнели и мигали как бы через силу. Сквозь дым, не иначе…

— Докладывать надо, — буркнул Ар-Шарлахи.

— Да я хотел доложить… — с видимым облегчением принялся оправдываться Ард-Гев. — Не успел просто…

Ар-Шарлахи, не слушая, открыл дверь на залитую луной палубу.

— Шарлах! — отрывисто предупредил кто-то, и столпившиеся обернулись, примолкнув.

Ар-Шарлахи огляделся. Справа в лунном свете сияли трубы, под ними на светлом песке лежала двойная волнистая тень. Смутное зарево впереди было огромно. Несомненно, там тоже горела нефть. Ар-Шарлахи молча прошёл сквозь раздавшуюся толпу и, остановившись над самым тараном, всмотрелся.

— От огня убегали, к огню и пришли, — неуверенно хихикнули за плечом.

И сразу толпа забормотала, загудела.

— Что, Шарлах? — с вызовом сказал кто-то. — Видать, есть чары и посильней твоих!.. Шли-шли на юг, а пришли туда же…

Ар-Шарлахи ошеломлённо обернулся. На секунду он даже поверил говорящему. Ему представилось, что трубы, очертив огромную петлю, снова привели их к руинам кивающих молотов.

Остальные тоже смолкли на миг, и вдруг грянул издевательский довольный гогот.

— Вот это дал!..

— Оно и видно сразу, что городской!..

— Ты на звёзды посмотри! Никогда, что ли, ночью по пустыне не плутал?..

Осмеянный затравленно крутил головой.

— Кто городской? — отчаянно вскрикивал он. — Ты смотри, за городского… А вот и плутал! Побольше твоего!.. Знаешь, как оно бывает? Идёшь-идёшь на восток, а потом выходишь на то же место с запада! Что, не так?..

Примолкли, призадумались.

— Слушай, а ведь правда…

— Да ерунда это всё! — громко сказал Ар-Шарлахи, крайне недовольный собой. Почти ведь поверил. — Трубы от кивающих молотов проложены только к югу. На севере их нет. Это что-то другое горит… Ладно. Всем отдыхать, а утром посмотрим.

Он повернулся и подчёркнуто неспешным уверенным шагом направился к рубке. На полпути вдруг приостановился и недоверчиво тронул воздух ладонью. В корму веял несильный, но ровный ветер.

— Хотя… — Ар-Шарлахи поколебался. — Такой ветерок упускать нельзя… А ну-ка все наверх! — приказал он, хотя все и так толпились на палубе.

* * *

Ветер плавно нёс «Самум» к югу всю ночь и стих лишь к утру. Зарево впереди росло, на фоне его обозначились две невысокие скальные гряды, две чёрные бугорчатые тени справа и слева. Облитые лунным светом трубы уходили в узкий проход между ними, и в промежутке этом верховые несколько раз замечали алые выбросы пламени.

Ар-Шарлахи и Алият, сменив Ард-Гева, простояли в рубке до самого рассвета. По-другому было никак нельзя, настроение команды доверия не внушало…

— Будет забавно, — озабоченно пробормотал Ар-Шарлахи, вроде бы обращаясь к себе самому, — если там вдруг не окажется никакого моря…

Алият покосилась недоверчиво. Штурвальные за спиной затаили дыхание.

— Это как?

— Трубы… — как-то уклончиво поведя плечом, откликнулся он. — Мало ли куда они могут вести! Кто вообще сказал, что они обязательно идут к морю?

— Да ты и сказал!

— Вот именно… — Он вздохнул. — Может, у них там просто хранилище какое-нибудь… Стоят баки посреди пустыни — и всё…

— И что тогда?

Ар-Шарлахи хмыкнул и надолго задумался. Ответа от него Алият так и дождалась.

Светало, скальные гряды справа и слева подступали всё ближе, понемногу обретая объём, наливаясь смутной голубизной. Небо над ними чернело и клубилось. Серебристые трубы справа вплотную прижались к скалам. Окажись «Самум» волей случая по ту их сторону, уже пришлось бы остановиться. Однако слева от труб пространства было более чем достаточно, причём такое впечатление, что песок здесь умышленно разглаживали и разравнивали: намытые ветром новорождённые барханчики располагались как попало.

Далее трубы, повторяя форму песчаного рукава, совершили два змеиных извива. Ветер стих, и последние сотни шагов «Самуму» пришлось ползти на мускульной тяге. Было уже совсем светло.

Кроме лежащих в люльках у ведущего барабана, все (даже те, кому сейчас полагалось отдыхать) выбрались на палубу. Да и немудрено. Такого ещё не видел никто. Песчаная равнина полого скатывалась вниз к чёрной полосе копоти, за которой лениво полыхало огромное, раскинувшееся на тысячи шагов грязно-алое пламя. Тут и там из него вставали гигантские чёрные сооружения, разбитые, выгоревшие почти дотла.