Божественные маскарады - Юлия Фирсанова

Потом Элия подобрала с пола безнадежно испорченную темпераментным любовником одежду и туфельки, ликвидировала самые заметные следы своего пребывания в беседке и телепортировалась в замок.

Принцесса не без оснований полагала, что пятый день второго семидневья праздников Новогодья прошел не зря. Ведь Суд Сил категории Абсолюта наконец разобрался с проблемой ордена Плутующих, как метко назвал его Злат, и, самое главное, ей снова удалось соблазнить кузена, несмотря на всю дурь, которой он конечно же основательно успел забить себе голову за время скитаний на границе. Расчет прелестной богини оказался верен: после первого «грехопадения» все сомнения Нрэна и терзания совести отступили перед зовом любви. И пусть кузен опять будет периодически впадать в целомудренный маразм, удержаться в этом состоянии он больше не сможет!

На память спящему (сугубо для поддержания его активности) богиня оставила маленькие кружевные трусики на журнальном столике, прямо поверх толстого тома «Критического анализа лирики менестрелей и трубадуров западных земель» профессора Креимпла. Теперь, пробудившись, великий воитель имел полное право подумать: «Ну вот, я, подлец, опять изнасиловал сестру!»

А вновь «изнасилованная» и очень довольная этим принцесса отправилась в ванную. Основательно понежившись в любимой персиковой пене, Элия накинула пушистый халат, позволила звездочкам расчесать волосы и собралась отправляться спать. Но, выйдя из ванной, остановилась, привлеченная нарушающим тишину полутемных покоев громким шепотом, который доносился из гостиной. О чем-то ожесточенно спорили два мальчишеских голоса.

– Нет, не стоит говорить госпоже о таких пустяках, – возмущенно настаивал один паж ломким тенорком.

– Почем ты знаешь, а вдруг это не пустяк? Вдруг важно? – сердито шипел второй. – Мы должны доложить, а она уже пусть решает сама.

– В чем дело? – властно осведомилась богиня, прекращая своим появлением напряженный спор.

Оба пажа, склонившихся друг к другу и сжавших кулаки, как два маленьких сердитых петушка, в мгновение ока выпрямились. Сверкнули глазами на прекрасную принцессу и тут же в смущении потупились.

– У ваших дверей, госпожа, сидит какой-то мужчина с гитарой, по виду типичный менестрель, кажется, он уже спит у порога, – поведал один из мальчиков, тот самый, который настаивал на необходимости доклада.

– Вы спрашивали, что ему нужно? – поинтересовалась Элия.

– Он сказал, что ему необходимо «преклонить перед вами колени», – фыркнув, процитировал второй мальчик-скептик. – Но мы не пустили его в ваши покои, поскольку вы не назначали ему встречи. Мало ли тут таких коленопреклонителей ходит, если всех пускать, ногу поставить негде будет! Элия слегка улыбнулась, забавляясь настроением своих маленьких слуг, до невозможности ответственно относившихся к работе и оставшихся на своем посту сверх положенного времени, чтобы не допустить проникновения какого-то подозрительного менестреля в покои великой богини.

– Что ж, пока я не легла, разбудите этого парня, прикорнувшего у моих дверей, и пригласите в гостиную, выясним, почему ему приспичило «преклонить тут колени», – милостиво разрешила Элия, настроившись немного поразвлечься перед сном.

Прыснув, пажи понеслись выполнять распоряжение хозяйки. И через минуту перед принцессой, восседающей в кресле с величием истинной королевы, несмотря на халат, заменяющий парадное платье, предстал немного заспанный и растрепанный ночной посетитель с гитарой наперевес и отчаянным румянцем смущения на щеках.

– Прекрасный вечер, Ликиан, – припомнила принцесса мелодичное имя гостя, которое было, скорее всего, только псевдонимом.

Это оказался тот самый менестрель, который пел на Празднике Лозы старинную балладу лирико-ботанического характера о происхождении винограда и получил в награду за это высочайшее дозволение богини принять участие в сегодняшнем Малом турнире.

– Прекрасный вечер, о дивная принцесса, самая прекрасная из роз Лоуленда, – в глубоком поклоне склонился перед Элией восхищенный мужчина, глаза которого против воли устремились к месту на груди, где распахивался халат. – Безмерно мое счастье, ведь я имею честь зреть дивный лик. Простите, что осмелился потревожить ваш покой.

– Удачным ли было твое выступление на турнире? – вежливо поинтересовалась богиня, подозревая, что именно из-за этого Ликиан и нес вахту у дверей, ожидая ее явления почти до рассвета.

– Я получил в награду серебряную лиру – высший знак, – вспыхнув от удовольствия, гордо ответил менестрель, а пальцы его в невольной ласке прошлись по струнам любимого инструмента. – Ваше благословение, великая богиня, принесло мне удачу!

– Никакая удача и благословение не помогут тому, у кого нет таланта, – возразила Элия, гадая про себя, куда же ее визитер приколол брошь победителя. Среди менестрелей редко находился скромник, не выставляющий своих успехов на показ.

– Я пел сегодня для вас, несравненная принцесса, и пусть вас не было в королевской ложе, но в сердце моем ярче живительного солнца сиял ваш дивный лик, даря вдохновение душе, силу голосу и искусность пальцам, – возвышенно сказал Ликиан и перенес свое пристальное внимание на нижние границы ткани халатика Элии. – Образ этот принес мне победу. Великая богиня, молю, прости дерзость недостойного даже целовать пыль у твоих ног, окажи великую милость страннику, прими это в знак моего поклонения! Никто иной не станет госпожой моих струн!

Менестрель опустился на колени и дрожащей рукой вытащил из-за пазухи небольшую серебряную розу, выкованную из металла с таким совершенством, что она казалась настоящей. Мельком увидела Элия и брошь победителя – лиру, приколотую к изнанке поношенной куртки. Ликиан с робкой надеждой в бархатных глазах протянул розу богине.

– Благодарю, – кивнула Элия, принимая дар сердца коленопреклоненного менестреля, который вздохнул со счастливой умиротворенностью. – Но такой щедрый дар не может быть безответным. Какой награды ты желаешь?

В смятении мужчина долго смотрел на принцессу, не в силах вымолвить ни слова, утратив от восторга обычное красноречие. Богиня терпеливо ждала, позволяя себе быть великодушной. Наконец Ликиан вымолвил:

– Больше всего на свете я жажду стать твоим менестрелем, чтобы славить тебя, великая богиня, во всех мирах. Возможно, теперь я достоин этого.

Принцесса выслушала его просьбу и ненадолго задумалась, открывая себя Вселенной, впитывая знание о Ликиане, менестреле из Калиона, изучая его биографию, в которой столь частым мотивом были посещения ее храмов; проникая в самую сокровенную суть его мыслей и чувств, в самые светлые и самые темные помыслы, потаенные желания.

Наконец Элия промолвила:

– Ты прекрасный менестрель, Ликиан, и истинное твое призвание – музыка дорог, но моим избранным ты стать не сможешь, прости.

«Почему?» – зажегся вопрос в серо-синих глазах мужчины, а губы обреченно шепнули:

– Значит, недостоин.

– Твой талант велик, и серебряная лира – тому доказательство, редко ее получает неизвестный прежде музыкант. Причина моего отказа в твоем восприятии мира. Принцесса Элия для тебя – прежде всего прекрасная женщина, которой нужно восхищаться, которую нельзя не любить, о которой нельзя не мечтать. Ты бывал в моих храмах, видел мой лик, но, взирая на него, ты видел свою мечту о прекрасной даме сердца, а не богиню любви. Для моих менестрелей я прежде всего госпожа, олицетворяющая собой величайшую из Сил, правящих Вселенной, физическое воплощение Любви и Эроса из Двадцати и Одной. И именно эту весть они несут по мирам, весть о великой, всепобеждающей силе любви. Ты же – романтик, жаждущий любить, будешь петь хвалу лишь прекрасной женщине, а не богине. Жизнь-служение не для тебя. И ты не сможешь принять посвящение из моих рук, так же как не мог быть избран для этой миссии в моем храме.