Спасти Феникса - Маргарет Оуэн

На мгновение она остановилась. Воронья Луна. Последняя луна саборского года.

По всему Сабору Вороны собирались в одном из своих самых главных склепов – в дозорной башне Маленькой Свидетельницы, в рощах Ген-Мара, в руинах храма Гневной Ден. Если не там, то в любом другом склепе. Если не получится найти склеп, найдут перекресток. Будут церемонии: приветствия новым чародеям, объявление новых вождей, пустой погребальный костер в честь недавно сгинувших лиц. Свадебные клятвы для тех, кто хотел бы их принести. Объединение в стаи отставших и выживших.

Настоящая Ворона сегодня будет со своим народом. Настоящий будущий вождь станет в одном строю с другими учениками, в венке из магнолий, и будет ждать. Один за другим старые вожди срежут свои связки зубов, повяжут их на шею новому и передадут ему свои сломанные мечи. Венки из магнолии полетят в погребальный костер, а потом…

А потом, если бы Фу по-прежнему считалась Вороной, она бы стала настоящим вождем.

Чародейский гимн лился в окошко. Фу устремилась прочь.

Воробьиный зуб помог ей проскользнуть мимо стражей, бросавших ракушки в конце залы. Чем дальше она шла, тем больше чувствовала себя потерянной среди произведений триковойского ремесла: перила из мамонтовой кости с узлами на углах, тонко вырезанный снежный лев, держащий в мраморной пасти связку курящегося можжевельника, колонны и стропила из красного дерева, резные для цели, а не для помпы.

Тавин только сказал, что его мать ездила на мамонтах в Мароваре, но не уточнил, в какой из крепостей. Не потому ли он так стремился попасть в Триковой… надеялся найти ее тут? Не она ли следила за дорогой и, дождавшись, увидела Фу с принцем, но не обнаружила ни следа своего сына?

Или она спала в какой-то другой каменной крепости, не зная о том, что Тавину осталось жить ровно столько, сколько позволит Клокшелом?

У Фу засосало под ложечкой. Она должна была вызволять своих у кожемагов. Должна была сжигать магнолиевый венок в погребальном костре. Должна была перестать думать о Тавине хотя бы на мгновение.

Вместо этого она искала выход наружу.

Когда она миновала вход в другую большую залу, что-то привлекло ее внимание: фигура, не соответствующая рангу солдат.

Она отпустила воробьиный зуб и прошмыгнула в помещение. Жасимир поднял глаза и брови, не удивившись ее появлению.

– Как ты пробрался через стражей? – прошептала Фу, подходя.

– Практика, – пожал плечами Жасимир. – Иногда мне нужно было принять участие в торжественном обеде или типа того, но мы получали известие о возможной угрозе. Тав занимал мое место, однако я обычно все равно пробирался. Мать застукала меня только первые несколько раз.

Он натянуто улыбнулся, а Фу вздрогнула, увидев, что привлекло его в эту залу: красивый портрет у него над плечом. Две женщины, почти одинаковые в доспехах, в твердых взглядах, даже в руках, покоящихся на рукоятках сабель. Когти-близнецы.

Фу подошла ближе, чтобы рассмотреть портрет. Чуть позже указала на фигуру справа.

– Это твоя мать?

Он кивнул.

Теперь, повстречавшись с Драгой, она видела. Темные глаза Жасиндры искрились скорее серым, чем золотом. Нос Драги отличался формой от носа как сестры, так и племянника. У всех троих были одинаково широкие подбородки и долговязые фигуры. Но вот тонкий рот и высокие скулы Жасимир явно унаследовал от короля.

Что-то подспудно шевельнулось в голове Фу, будто она отыскала слово, которое позабыла. Нахмурилась.

– Думаю, ты бы маме понравилась, – сказал Жасимир.

Фу напряглась.

– Братец, не думаю, что наши с ней дорожки пересеклись бы, если только она не заразилась бы чумой.

Его лицо слегка вытянулось.

– Пожалуй… пожалуй, что так.

Фу отступила на шаг, осмотрела залу. На стенах висели еще портреты: простые, знакомые, богатые, строгие. Династии Соколов. Как ни странно, на некоторых была изображена кошка – комок полосатого меха на балконе, служащем фоном, тень на стене, два глаза в траве. Маленькая кошечка сидела между Драгой и Жасиндрой, само воплощение пушистого презрения.

– Откуда кошки?

– По легенде, один марканец помог Амбре приручить первого тигра, на котором она потом отправилась на войну. Кошки являются как бы покровительницами нашего клана. – Жасимир состроил гримасу. – Не зря же Русана хотела расплатиться с вами за двух мертвых марканцев приблудным котярой.

– Давай догадаюсь, – сказала Фу, растягивая слова. – По той же причине она таскает ту шкуру тигра за хвост. – Жасимир кивнул. – Так вот почему ты спас Блевотку!

– Ее я спас, потому что мог. – Жасимир поджал губы. – Я все думаю про ту журавлиную судью, которая чуть ни выпустила Блевотку на свободу. Как может воротить от мысли о сгоревшей кошке, когда ты собираешься поступить с людьми еще хуже?

– Ты знаешь как.

Жасимир вздохнул.

– Ты считаешь людей ниже животных. – Повисла пауза. – Я дал клятву. Мне наплевать, если придется лично упрашивать каждого Сокола в Мароваре. У Ворон будет охрана.

Красивые, красивые слова. Она не сомневалась в Жасимире, не сомневалась после последней недели, однако в милость Соколов ей не верилось ни на чуточку.

– Да, – соврала Фу.

– Тетю Драгу что-то беспокоит. Она… не такая. – Жасимир мял рукав ночной рубашки. – Когда мы вызволим твою семью, я снова заговорю об этом.

– А если не сработает? – не сдержалась Фу.

Где-то в ночи Вороны празднуют свою луну. А значит, где-то в ночи Олеандры готовятся к очередным налетам.

– Тогда я снова попрошу столько Соколов, сколько понадобится, столько раз, сколько понадобится, – сказал Жасимир. – Я дал клятву.

Сколько же Воронам придется ждать?

Собственные слова принца, произнесенные больше недели назад, звучали эхом в ущелье. Сколько ты еще будешь позволять им забирать у тебя?

Она вернет своих родичей. Вернет Тавина. Остановит королеву. И когда-нибудь… когда-нибудь она снова заснет, ощущая себя в безопасности.

А на сегодня, пожалуй, хватит.

Соколы-близняшки начальственно взирали на нее с портрета. Фу пожалела о том, что никто не догадался запечатлеть мать до того, как Олеандры разорвали ее на мелкие кусочки. И снова на затылке появился странный теплый зуд.

Тишину в зале нарушал приглушенный напев чародейского гимна. Фу понимала, что, куда бы она ни пошла, ей никогда его не опередить. Пути из Триковоя для нее заказаны до тех пор, пока ее не отпустят Соколы.

– Спасибо, что спас мою кошку, – натянуто сказала она. – Попытаюсь заснуть.

* * *

Четыре стука раздались в полдень, потревожив комнату принца.

Фу отложила сланец, а Жасимир пошел открывать. Снаружи стояла капрал Лакима – лицо каменное, губы сжаты, взгляд переходит с принца на Фу с ее кривыми буквами.