Армагеддон был вчера - Андрей Валентинов

И он не нашел ничего лучшего, чем вложить свою душу в эту проклятую акулу!

Золотистые блестки играли на поверхности бухты, сытое море, щурясь от солнца, лениво облизывало гладкую гальку берега; чуть поскрипывали, мерно качаясь, тали бездействующей лебедки.

Ветхий пирс еле слышно застонал под легкими шагами девушки. У самого края ранняя гостья остановилась и стала озираться по сторонам. Взгляд ее то и дело возвращался к горке сброшенной одежды в шаге от черты прибоя. Линялые джинсы, футболка с надписью «Megadeth» и скалящимся черепом, а также старые кроссовки Пола честно валялись на берегу, но самого Пола нигде не было видно.

— Пол! — позвала Эми.

Никто, кроме чаек, не отозвался.

— Пол! — в охрипшем голосе девушки прозвучала тревога. Какая-то тень мелькнула под искрящейся поверхностью бухты, и воду вспорол большой треугольный плавник. Сердце Эми замерло, девушка вгляделась — и чуть не вскрикнула от ужаса, зажав рот ладонью. За плавник цеплялась гибкая юношеская рука! На миг Эми почудилось, что, кроме этой руки, там больше ничего нет, это все, что осталось от Пола, — но в следующее мгновение рядом с плавником возникла светловолосая голова, знакомым рывком откинув со лба мокрые пряди — и девушка увидела лицо своего приятеля.

В глазах Пола не было ни страха, ни боли, ни даже обычной, повседневной настороженности подростка, обиженного на весь мир. Неземное, невозможное блаженство плескалось в этом взгляде, смешиваясь со струйками, обильно стекавшими с волос. Пол тихо засмеялся, не видя Эми, прополоскал рот и снова исчез под водой.

Их не было долго — минуту? две? больше? — но вот акулий шавник снова разрезал поверхность бухты, уже значительно даль-ш от пирса, и снова рядом с ним была голова Пола! Эми стояла, затаив дыхание, словно это она сама раз за разом уходила под воду имеете с юношей и его жуткой подругой — а потом вода всколыхнулась совсем близко, и девушка увидела, как Пол неохотно отпускает огромную рыбу. Акула развернулась, лениво выгнув мощное тело, и ее круглый немигающий глаз уставился на Эми. Что-то было в этом пронизывающем насквозь взгляде, что-то древнее, завораживающее… рыбы не могут, не должны смотреть так!

«Не имеют права смотреть так», — мелькнула в мозгу совсем уж странная мысль.

С удивительной грацией и, как показалось Эми даже с нежностью, акула потерлась о Пола, почти сразу исчезнув в темной глубине, словно ее и не было.

Сумасшедший сын Плешака Абрахама уцепился за пирс, ловко выбрался из воды, встряхнул головой, приходя в себя — во все стороны полетели сверкающие брызги, — и, похоже, только тут увидел Эми.

Лицо юноши неуловимо изменилось. На мгновение по нему скользнула тень, настолько похожая на мрак взгляда хищной твари, что девушка машинально попятилась.

«Ты с ума сошел, Пол!» — хотела крикнуть она, но не смогла.

«Как тебе удалось?!» — хотела спросить она, эти слова тоже застряли у Эми в горле. Девушка понимала: Пол не ответит. Он ждал от нее чего-то другого… совсем другого.

И девушка произнесла именно то, что он ждал:

— Я никому не скажу, Пол.

Пол молча кивнул и пошел одеваться.

— …ну, с некоторой натяжкой я могу допустить, что парень плавал неподалеку от белой акулы, и та не тронула его, — доктор Флаксман задумчиво чесал подбородок. — Но плавать с ней чуть ли не в обнимку?! И ты, милочка, утверждаешь, будто акула потерлась о твоего приятеля боком и при этом не содрала с него кожу, а то и мясо до кости… Я склонен принимать на веру слова молоденьких девушек, особенно когда они мне симпатичны, но всему есть предел!

Эми смущенно заморгала, Малявка Лэмб довольно хмыкнул, а остальные на всякий случай промолчали.

Но доктор Флаксман не собирался останавливаться на достигнутом.

— Вы, мисс, видели когда-нибудь вблизи акулью кожу? Так называемые плакоидные чешуйки, которыми покрыта кожа акулы, способны освежевать человека еще до того, как акула пустит в ход зубы! Собственно, плакоиды и есть зубы, со всеми основными признаками, только не развитые окончательно! Кстати, молодой человек, подойдите сюда! — окликнул ихтиолог Барри. Парень дернулся, как от внезапного толчка, но послушно встал и подошел к доктору.

— Повернитесь-ка… да, лицом к свету. Именно так и выглядят последствия прямого контакта человека с акульей кожей! Классический образец! — Флаксман вертел Барри перед собой, словно экспонат, демонстрируя сетку шрамов на левой половине лица парня всем собравшимся в баре.

— Небось пробовал с акулой поцеловаться, — проворчал себе под нос Кукер, ловко прикуривая одной рукой самодельную сигарету.

Шутка бармена показалась смешной лишь Ламберту Мак-Эвансу, в силу своеобразного чувства юмора у рыбака.

— Вы ошиблись, мистер, — выдавил вдруг Барри. — Это не акула. Это меня Пол ударил.

— А ну-ка, рассказывай! — немедленно отреагировал капрал, расправившийся к тому времени с сандвичами. — И знаете, что мне сдается? Что вы все почему-то не спешили сообщать подробности нашему общему знакомому — сержанту Барковичу… Давай, парень, я жду.

— Да тут и рассказывать-то нечего. — Барри смущенно уставился в пол. — Шли мы как-то с Чарли Хэмметом мимо Серых скал, смотрим: Пол идет. Со стороны «Акульей Пасти». Это уже было после того, как сбежала акула Маляв… простите, мистера

Мак-Эванса! Она-то сбежала, а Пол все возле бухты околачивался, вроде как ждал чего-то…

— Короче! — капрал Джейкобс отер лиловые губы ладонью и выразительно сжал эту самую ладонь, палец за пальцем, в весьма внушительный кулак.

— Хорошо, мистер Джейкобс! Чарли Хэммет мне и говорит: «Помнишь, Барри, ты его предупреждал, чтоб за Эми не таскался?» Я киваю. «Так вот, я их вчера видел. На берегу. Закатом любовались…» Ну, меня тут злость взяла! Прихватил я Пола за грудки — он как раз до нас дошел — сказал пару ласковых и спиной о валун приложил. Для понятливости.

— Сволочь ты, Барри, — приглушенно бросила девушка. — Тупая здоровая скотина. Хуже акулы.

— Может, и так, Эми, — изуродованная щека Барри задергалась, заплясала страшным хороводом полузаживших руб-Цов. — А может, и не так. И скажу я тебе вот что: Пол твой замечательный одну руку высвободил и тыльной стороной ладони меня по морде, по морде… наотмашь. Хорошо еще, что я сознание сразу потерял. Доктор в Чарлстоне потом говорил: от болевого шока.

Барри машинально коснулся шрамов кончиками пальцев, по-прежнему глядя в пол.

— Очнулся я от стонов Чарли. Он на меня навалился и бормочет, как полоумный: «Барри, ты живой? Ты живой, Барри?» Живой, отвечаю, а язык не поворачивается. И к левой щеке словно головню приложили. Не помню, как домой добрались. Родителям соврали, что в Серых скалах в расщелину сорвались. Они поверили — зря, что ли, у меня вся рожа перепахана, а у Чарли правое запястье сломано? Чарли мне уже потом рассказал: это его Пол за руку взял. Просто взял, пальцы сжал… вот как вы, мистер Джейкобс! Только у вас лапища, не приведи Бог, а Пол всегда хиляком был…