Путешественник. Том 2. Сокровища поднебесной - Гэри Дженнингс

— Если хочешь меня отблагодарить, — добродушно произнес я, — то найди мне надежный корабль и экипаж, который прямо сейчас доставит нас с госпожой Тофаа через Бенгальский залив. — Я повернулся к Юссуну: — Я не потащу тебя туда, потому что в Индии ты так же нем, как и я. Так что я освобождаю тебя от твоих обязанностей, Юссун, ты можешь вернуться обратно к Баяну или к своему бывшему командиру в Бхамо. Мне будет жаль расставаться с тобой, потому что ты проявил себя верным товарищем.

— Это мне вас жаль, Марко, — сказал он и с сожалением покачал головой. — Исполнять служебные обязанности в Ава и то ужасно. А уж в Индии…

Как только наше судно покинуло мол Акуаба, Тофаа Девата, чопорно назвав меня Марко-валлах, начала излагать правила хорошего поведения на время нашего совместного путешествия.

Поскольку я уже больше не был господином судьей, то разрешил женщине обращаться ко мне не так формально, и она пояснила что «-валлах» — это индусский суффикс, который означает одновременно уважительное и дружеское отношение. Я, правда, не давал Тофаа разрешения читать мне проповеди. Однако из вежливости я их выслушивал и даже старался не смеяться.

— Марко-валлах, вы должны понять, что для нас с вами будет смертельным грехом возлечь вместе. Сие весьма безнравственно в глазах как людей, так и богов. И пожалуйста, не надо на меня так смотреть. Позвольте мне все объяснить, и тогда ваше сердце не разобьется из-за неудовлетворенного желания. Понимаете, независимо от того, законно или нет ваше решение нашего спора, между нами все равно не может быть никаких отношений. Если я по-прежнему свободная женщина, то до тех пор, пока я снова не выйду замуж, я считаюсь вдовой царя. Поэтому вы совершите один из самых тяжелых грехов, совокупившись со мной. И если, например, в моей родной Индии нас застанут во время surata, вас приговорят к surata с раскаленной статуей медной женщины и заставят заниматься этим, пока вы не сгорите, не сморщитесь и не умрете. Затем, после смерти, вам придется оставаться в подземном царстве под названием Кала, мучиться в огне и пламени столько лет, сколько пор в моем теле. С другой стороны, если я теперь формально рабыня того отвратительного человека, который выиграл меня, тогда если вы возляжете со мной, то и сами тоже станете по закону его рабом. Так или иначе, я принадлежу к касте брахманов-джати — высшей из четырех каст, на которые подразделяется индийское общество, а вы по нашим законам — низшее существо. Поэтому, когда мы возляжем вместе, то оскверним этим священный закон джати, в наказание нас бросят собакам, которых у нас специально натаскивают, обучая пожирать таких еретиков. Даже если вы в порыве безумной смелости отважитесь на столь страшную смерть, изнасиловав меня, меня все равно сочтут виноватой и приговорят к этому ужасному наказанию. Если в Индии когда-нибудь узнают, что вы погружали свой linga в мое yoni, а я поглотила его, даже против своего желания, мы оба подвергнемся ужасному унижению и страшным опасностям. Разумеется, я не kanya — зеленая, незрелая и безрадостная девственница. Поскольку я являюсь вдовой с кое-каким опытом (признаюсь, отбросив лишнюю скромность, что я очень искусна и сведуща в постели, yoni у меня теплая и хорошо смазанная zankha), то на теле моем не останется никаких следов нашего греха. Я полагаю, что эти варвары-моряки даже не обратят внимания на то, чем мы, цивилизованные люди, будем заниматься наедине. Следовательно, возможно, на моей родине никто никогда и не узнает, что мы с вами в экстазе предавались surata здесь, посреди невысоких океанских волн под ласковой луной. Однако мы должны прекратить этим заниматься, как только достигнем берегов моей родины, потому что все индусы очень хитроумны и наблюдательны. Мы не сможем их обмануть. Они начнут мерзко глумиться над нами и требовать взяток, чтобы избежать скандала, а потом все равно станут сплетничать и судачить повсюду о нашей связи.

Она замолчала, видимо утомившись от собственного красноречия, и я мягко произнес:

— Благодарю вас за полезные советы, Тофаа, и пусть вас это не беспокоит. Я все прекрасно понял.

— Ох!

— Позвольте и мне немного вас просветить.

— Ах!

— Не называйте экипаж моряками, называйте их матросами или мореплавателями.

— Тьфу!

Сардару Шайбани пришлось порядком потрудиться, чтобы отыскать для нас подходящий корабль, не хрупкий, сделанный индусами прибрежный dinghy, а прочный, смонтированный арабами qurqur — торговое судно, которое могло плыть прямо через обширный Бенгальский залив, вместо того чтобы обходить его по кривой. Экипаж почти целиком состоял из совершенно черных, необычайно крошечных людей, которых называли малайцами. Однако капитан был настоящим арабом, опытным и умелым моряком. Он вел свое судно в Ормуз, обратно на запад, в Персию, однако согласился (разумеется, за хорошее вознаграждение) отвезти нас с Тофаа до Чоламандалы. Это был переход примерно в три тысячи ли по открытому морю, что составляло почти половину моего самого длинного до настоящего времени путешествия: от Венеции до Акры. Капитан предупредил нас перед отплытием, что залив может оказаться опасным для судов. Его можно было пересекать с сентября по март (а мы отправились в плавание в октябре), потому что только в этот промежуток времени дули подходящие ветры и погода не была такой убийственно жаркой. С другой стороны, в сезон навигации, когда залив заполняло огромное количество судов, спешащих на восток и запад, он зачастую вспенивался от налетевшего тайфуна, опрокидывал, топил и поглощал все корабли.

Но мы не столкнулись со штормом, погода стояла прекрасная, только ночью густой туман часто скрывал звезды и луну и окутывал нас влажной серой пеленой. Это не замедляло ход qurqur, поскольку капитан мог управлять им при помощи буссоли, однако было не очень-то приятно для полуобнаженных черных матросов, которые спали на палубе, потому что туман опускался на такелаж и постоянно капал вниз в виде липкой росы. У нас, двоих пассажиров, имелось по отдельной каюте. Каюты были довольно удобные, кормили нас хорошо, хотя пищу и нельзя было назвать изысканной, на корабль не нападали пираты и нам не досаждали матросы. Капитан-мусульманин, естественно, презирал как индусов, так и христиан, поэтому он сторонился нашей компании и все время загружал экипаж работой, предоставляя нам с Тофаа развлекаться самим. А чем было заняться на корабле? Все свободное время мы лишь праздно наблюдали за летучими рыбами, скользившими над морской гладью, и дельфинами, резвившимися среди волн. Это не мешало Тофаа продолжать лепетать о том, каким искушениям мы с ней ни в коем случае не должны поддаваться.

— Наша строгая, но мудрая религия, Марко-валлах, придерживается того, что, когда двое ложатся вместе, грешат оба. Следовательно, вы напрасно надеетесь на безнаказанную сладость surata, бедный обманутый мужчина. А ведь помимо самой surata — настоящих физических отношений — существуют еще восемь других аспектов. И даже самые невинные из них считаются столь же греховными, как и самая страстная и жаркая surata. Первый аспект — это smarana, всего лишь помышление о surata. Затем следует kirtana — разговоры об этом. Разговор с наперсником, я имею в виду, вот, например, вы могли бы обсудить с капитаном, как безудержно меня желаете. После него идет keli, что означает заигрывание, кокетничание с мужчиной или женщиной, старание добиться любви. Затем идет prekshana — тайное подсматривание его или ее kaksha — частей тела, о которых нельзя упоминать, — например, как вы часто делаете, когда я моюсь вон там, на корме. Следующий этап — guyabhashana, что означает обсуждение этой темы, как столь рискованно делаем мы с вами в это мгновение. Затем идет samkalpa, то есть намерение заняться surata. После этого — ady abasaya — решение это сделать. Потом kriyanishpati… ну… занятие этим. То, чего мы не должны делать.