Продюсер - Павел Астахов

— Есть! — вслух выдохнул. И схватил телефон: — Здравствуйте. Будьте любезны, Шамиль Ренатович на месте? Павлов, скажите, спрашивает, — замолчал на минуту. Затем улыбнулся: — Привет! Здоров, бродяга! Как на новом месте? Всех построил? Ага! Помнишь, как сержант Гребенько? Ха-ха! Не зверствуй, Шамиль. А то я знаю, что после твоего появления налоговая инспекция Москвы станет филиалом Крымского ханства. Ха-ха-ха! Шама, у меня к тебе есть дело. Нет, не такое, как в Усть-Пинске. Без погонь и взрывов. Абсолютно бумажное. Поможешь? Ну и отлично! Мне большего и не надо. Именно «в рамках закона».

Артем перевел дух и ткнул пальцем в только что распечатанный листок.

— Раз ты такой борец за законность, то посмотри, пожалуйста, по списочку несколько фирм, где был учредителем некто Иосиф Давыдович Шлиц… Ну вот, ты не бойся! Я же сказал — все чисто! Я законный представитель вдовы. То есть наследницы. Так? Так! Официальная бумага через минуту у тебя на столе будет лежать. А запрос еще вчера пришел к тебе в контору. Только я тебя не тревожил. Срочности не было. А сейчас появилась. Да! Бывает! Найди мой запрос за номером восемнадцать дробь девяносто три. Там весь перечень есть. Да. Прежде всего, две из них посмотри. «Олл старз чего-то там…» и «Медиасити». Что делать? А ничего не делать. В прямом смысле НИ-ЧЕ-ГО! Не перерегистрировать. Вот спасибо, друг! Век не забуду. Обнимаю тебя, Шамиль. Давай как-то поужинаем. Не против? Заезжай завтра-послезавтра. Хорошо, созвонимся. Пока!

Он аккуратно положил трубку и вскочил на ноги. Подпрыгнул три раза и сделал несколько ударов по воздуху, одновременно ногами и руками. Резко выдохнул. Собрал бумаги со стола, покидал их в портфель и выбежал из дома. Он хотел лично послушать отчет следователя перед сенаторами.

Агушин так и не понял, кто мог убить Бессараба, а потому не принимал окончательного решения до последнего, даже когда пригласил Медянскую на опознание тела авторитета. Да, оперативные видеозаписи прямо указывали на то, что авторитет наехал на Гарика с целью выдавить из него деньги. И более того, Гарик ему эти деньги дал! Ну, не десять миллионов, а всего один, однако дал.

Ну а те записи, где Бестофф передает в машине Бессараба оговоренный миллион баксов, а затем крышующий Гарика подполковник предлагает Гарику разобраться с Бессарабом по-свойски, Агушин просмотрел раз десять. Он искренне ждал хоть намека на то, что Гарик скажет: «О'кей!» — и станет ясно, что Бессарабского убили продажные милиционеры.

Ни фига!

Из всего сказанного и записанного выходило так, что Гарик сознательно предпочел откупиться и строго-настрого запретил своим «знакомым» из наркоконтроля сводить с Бессарабом счеты.

«В результате погибли оба…»

Вообще-то Агушин все чаще и чаще склонялся к мысли, что такие события не могли произойти без прямого участия столь крупных фигур, как Фрост и Ротман. Уж очень серьезные и масштабные организационные меры были предприняты неизвестными преступниками. А если положить на чашу весов Фемиды предпринятую ими попытку перерегистрации шлицевских фирм…

— О-о-о…

Только за этот маневр эту сладкую парочку можно было посадить на следовательский крючок аж до самой ж…

Но и здесь не срасталось ничего.

Нет, не потому, что Генеральный прокурор ясно дал понять, что наезды на приближенных к верхам медиамагнатов через его ведомство без внятных улик не пройдут! Нет, не потому. Просто не все укладывалось и в эту схему.

«Например, убийство Гарика…»

Гарику засыпали в рот почти стакан кокса, и более всего это походило на сведение личных счетов, на месть, в конце концов.

«А деньги?»

Да, и брошенные в машине деньги — целый миллион американских тугриков — наводили на размышления. Такое мог сделать или профессионал со строгими инструкциями… или мститель, презирающий саму мысль о покраже с трупа.

Шлиц — вот был единственный человек, который мог смотреть на мир и людей именно с этой позиции — позиции кинутого всеми партнера, оскорбленного мужа и подло преданного товарища.

— Медянскую привезли? — поинтересовался он у стажера, едва вышел из машины у здания судмедэкспертизы.

— Так точно, товарищ генерал. Уже здесь.

Агушин кивнул и прошел по гулкому, выложенному старой керамической плиткой коридору. Труп Бессараба был накрыт по пояс; выше виднелись поросшая курчавым черным волосом грудь, огромная гематома на лбу слева и перекошенное страданием лицо. Медянская, скорбно подперевшая подбородок изящной кистью, стояла рядом.

— Опознали?

— Так точно, — вместо вдовы отозвался следователь.

Агушин кивнул, принял из рук стажера уже заполненный стандартный бланк опознания тела, достал из папки еще пару бумаг и взял Викторию под локоток.

— Пройдемте за стол. Там подписывать удобнее. А здесь уже делать нечего.

С самого утра журналисты всех мастей из всех волостей трубили о сенсационном заявлении исполняющего обязанности начальника следственного комитета Геннадия Агушина. Заявление еще не состоялось, а все СМИ уже спешили предположить, о чем пойдет речь. Большая часть журналистов предсказывала, что будет объявлено о раскрытии убийства продюсера Иосифа Шлица и поимке преступников. Некоторые газеты на место злоумышленников прочили все еще задержанных Федю и Прошу. Просидев больше недели под стражей без какого-либо конкретного обвинения, те готовы были взять на себя убийство не только Шлица, но и Брюса Ли и Джона Кеннеди. И лишь «Коммерсант» и «Ведомости» аккуратно предположили, что убийца, скорее всего, будет объявлен заочно, поскольку, по сведениям из их источников, никаких громких арестов за последние сутки не состоялось.

Павлов успел с утра побывать в городской налоговой инспекции, занимающейся регистрацией предприятий. Армейский приятель Шамиль Саффиров помог быстро найти регистрационные дела по всем компаниям и лично наложил временное ограничение на регистрацию с резолюцией: «…до предоставления подлинников паспортов физических лиц, исполнивших свои подписи под документами…» С такой вполне законной и обоснованной формулировкой ждать можно было годы. Тем более что паспорт Иосифа Шлица находился у вдовы, и она его никому отдавать не собиралась.

Ну а после налоговой адвокат поспешил в Совет Федерации. Надо было послушать выступление следователя Агушина. Столь ожидаемое событие вызвало настоящий аншлаг. Несколько десятков телекамер сновали вокруг входа в здание на Большой Дмитровке. Пять передвижных спутниковых телестанций заняли все парковки. Проход внутрь здания прочно заблокировали сотрудники Службы охраны. Пробиться внутрь даже сенаторам стало сложновато.

Павлов, сделав круг через Пушкинскую площадь и Тверскую улицу, оставил машину возле Генеральной прокуратуры и уже отсюда двинулся пешком к Сенату. Капитан и прапорщик оттесняли журналистов, освобождая проход для народных избранников. Артем поздоровался со спикером, который в сопровождении своей личной охраны входил в здание, и тот мгновенно подхватил адвоката под локоть и забросал вопросами о предстоящем отчете прокурорского следователя. Его очень интересовала та часть информации, которую не давали ни в одном официальном источнике.