Легенды красного солнца. Книга 1. Ночи Виллджамура - Марк Чаран Ньютон

Трист вышел на просторную площадь недалеко от перекрестка Гата-Картану и Гата-Сентиментал, где жила проститутка. Из открытой двери донесся чей-то смех, звон бокалов, кто-то поскользнулся на мокром камне. С места, где он стоял, была хорошо слышна симфония ночных звуков, раздававшаяся вроде бы ниоткуда и в то же время отовсюду. Кто-то кашлянул у него за спиной, но, обернувшись, он никого не увидел, только длинная тень метнулась по каменной кладке. Высокие, близко поставленные дома загораживали его от ветра, и уютные запахи ароматических свечей и жаркóго обволакивали его, не потревоженные движением воздуха. Впереди в тумане ярко светились окна бистро. Он вспомнил, как проститутка говорила, что часто заходит туда. Может быть, она и сейчас там. Почему бы не начать ее поиски отсюда, место не хуже всякого другого. Трист пошел на свет и услышал тихое бормотание лютни и барабана.

В бистро оказалось полно народу, посетители в основном скрывали свои лица под капюшонами и, видимо, не жаждали чужой компании, и Трист решил, что он отлично сюда впишется. Он сел за столик с края, подальше от сцены в конце длинного каменного зала. В дымном свете факелов над сценой и свечей на столах сновали, шурша накрахмаленными передниками, официантки.

Вдалеке, на сцене, развлекал публику культист, заставляя големов плясать под аккомпанемент лютни и барабана. Сжимая в руках реликвию, он одну за другой выгонял статуи на середину сцены, где те начинали быстро вертеться, а зрители ахали и аплодировали под вспышки фиолетового света. В завершение номера он сделал так, что одна крылатая статуя раскинула свои крылья, взлетела и описала круг над головами восхищенной публики, а потом опустилась на место и снова окаменела.

К столу Триста подошла девушка, и он заказал ром «Черное сердце» и паштет из акульей печени на черном хлебе. Когда она принесла заказ, он велел ей оставить ему всю бутылку. Раз уж пришлось шпионить в мороз за шлюхой, не грех и погреться.

Потом на сцене возникла какая-то толстуха и принялась читать плохие стихи об умирающей земле, и хотя ее голосу не хватало звучности, а ее подаче – выразительности, всем, похоже, было наплевать. За ней на сцене опять появился лютнист и пробыл там некоторое время, развлекая преимущественно себя минорными аккордами и расслабляющими пассажами.

Трист приглядывался ко всем, кто входил в бистро и выходил из него, и в конце концов пришел к выводу, что посещали его в основном мужчины. Женщины только прислуживали в заведении, и Трист даже посочувствовал им, когда заметил, какие взгляды на них бросают. Иной, глядишь, – старый перечник, руки-ноги трясутся, а туда же, тянет лапки к заднице официантки, как будто спасения от смерти в ней ищет. Хотя подобная жажда удовольствий пополам с отчаянием в последнее время ощущалась в городе повсеместно.

Его мысли от инквизиторских забот привычным путем перешли к овинистам и их лидеру, канцлеру Уртике. Этот последний внушал ему вдохновение: умный, приятный, несомненно преданный Виллджамуру. Любое дело, которое он почтил своим участием, обретало неотразимую привлекательность в глазах Триста. Как и многих молодых людей, его современников, Триста снедала безумная жажда достижений, успеха. Жизнь представлялась ему непаханным полем, которое только ждет, когда он возделает его и засеет, а Уртика казался ему тем, кто поможет ему вырастить его собственный урожай.

Когда лютнист прервался, чтобы глотнуть пива, внимание Триста привлек шелест голосов у дверей. Та самая проститутка Туя входила из тумана в бистро, она ступала плавно, с выражением глубокой отстраненности во взоре.

Наблюдая, как она скользит между столиками, Трист пригубил еще рома. На женщине был плащ карминного цвета, чем-то похожий на форму городской стражи, но скроенный так, чтобы подчеркнуть волнующие изгибы ее фигуры. Прядь медно-красных волос вилась вдоль щеки ее неумолимо прекрасного лица, в то время как вторую его половину, ту, что со шрамом, прикрывал шарф. Приблизившись к сцене, она заняла столик возле нее – типичное поведение человека, который хочет завладеть вниманием окружающих. А когда она скинула плащ, под которым оказалось зеленое платье, противоречившее всем представлениям о моде сегодняшнего дня, разговоры в бистро стихли окончательно. Ее кожа мерцала в тусклом свете факелов и свечей, и даже дым как будто улетал от нее прочь, чтобы не застить такую красоту.

За четверть часа, что она просидела у сцены одна, служанка дважды приносила ей угощение от восхищенных поклонников с разных столиков. Она благосклонно приняла, не удостоив и взглядом тех, кто его прислал.

Мужчины проходили мимо ее стола, едва не касаясь его, но она их почти не замечала. Немного погодя она скатала себе самокрутку, возможно из корня арума, поднесла к свече, закурила и, откинувшись на спинку стула, выпустила дым. Ее взгляд все это время оставался прикованным к лютнисту, который завывал в лад своим трагическим аккордам.

Если она так и будет сидеть, пить и курить здесь весь вечер, то Тристу придется поскучать. Дождаться, когда ей все это надоест и она отправится домой, а потом пойти за ней следом. Попасть к ней в дом он мог бы, предложив себя ей в клиенты, но она уже видела его и, значит, узнает. Тогда почему бы не воспользоваться их знакомством и не развить его? Если, конечно, она согласится впустить его в свой мир. Там он сможет разглядеть ее картины и, возможно, найти в них ответ.

С тех времен, когда он учился на палача инквизиции, Трист сохранил немного порошка саннинди, который обеспечивал ему преимущество над свидетелем. Считалось, что этот порошок правды можно добыть лишь по особым инквизиторским каналам, однако подпольные дельцы продавали его под названием «любовное снадобье». Стоило подсыпать его совсем немного в питье или еду, как люди становились на удивление сговорчивыми. Джерид вряд ли одобрил бы такие методы, но Тристу плевать. Сунув руку во внутренний карман, он вынул оттуда многократно свернутую бумажку. Красный порошок был внутри, не так много, чтобы она совсем отключилась, но достаточно, чтобы внушить ей желание ответить на любой его вопрос.

Взяв свой стакан и бутылку «Черного сердца», он через весь зал прошел к ее столу:

–  Похоже, что и вы тоже без компании. Можно я к вам присяду?

Она посмотрела на него и тут же погасила самокрутку:

–  Вот так так! Это же человек-инквизитор. Видно, ваша жизнь так же скучна, как моя, раз и вы в этот вечер оказались в таком низкопробном заведении. А я-то считала вас достойным человеком. – Она показала на стул рядом с собой. – Каким ветром вас сюда занесло? И как поживает наш друг Джерид?

–  У него все в порядке. – Трист сел и налил им обоим рома. Протянул ей самокрутки, заботливо приготовленные заранее.

Она взяла одну:

–  Спасибо. Ужасная привычка. А как у него дела с женой, они помирились?

–  Да, снова вместе. – Трист поставил бутылку. Похоже, новость ее не на шутку обрадовала. «Странно, – подумал он, – разве можно жить чужим счастьем?»

–  Приятно видеть, как торжествует старая любовь, не то что когда чужие люди прибиваются друг к другу, лишь бы пережить Оледенение. – Вынув из кармана новую самокрутку, она зажгла ее от пламени свечи. – А вы здесь зачем, за мной следите?