Антология сатиры и юмора России XX века. Том 2. Виктор Шендерович - Виктор Анатольевич Шендерович

брешут, как обычно, про реформы.

— «Реформы»… Помолчали бы хотя б!

— Подлей пивка. Подкрась ее, заразу.

— Ты за кого пойдешь голосовать?

— За этого… ну как его… который

Нам обещал: все будет зашибись!

— Так это они все и обещали!

— Ну, значит, я их всех и подчеркну,

Пускай себе рулят, а мне не жалко!

Колбаску передай.

— Ага. Держи.

Ну, будем, что ли?

— Может быть, и будем,

А может, сами в закусь и пойдем.

— Типун те на язык!

Долей. Нормально!

А ну их всех! Поговорим про баб!

3.

Полный сбор: Черномырдин, Грачев, Коржаков, Лужков.

БОРИС.

Внимание, бояре! Я решил

Прислушаться к стенаниям народным

И выдвинуться сызнова на трон

И прохрипеть еще четыре года!

Но, понимаешь, сложности. Одни

Все норовят туда же, самозванцы,

Другие вроде хоть не норовят,

Все время пишут мне через газеты

(Зачем газеты? Написали б так…) —

Что не хотят, вот видите ль, молиться

Таперича за Ирода-царя.

Юродивые, правильно уволил!

Им Богородица, вишь, не велит…

Ну а кому велит? Ей-богу, странно.

Мне тоже не велит. А я молюсь!

(Входящему Коржакову.) Ну, как народ?

КОРЖАКОВ.

Безмолвствует.

БОРИС.

Ну вот!

А это, безусловно, знак согласья!

4.

Горбачев за письменным столом, над собственной книгой.

ГОРБАЧЕВ.

Еще одно, последнее избранье —

И деятельность свернута моя.

Окончен труд, завещанный от бога

Мне, грешному. Недаром стольких лет

Свидетелем господь меня поставил

И аппаратным штучкам вразумил. (Пишет.)

ЯВЛИНСКИЙ (пробуждаясь и вскакивая).

Все тот же сон! Возможно ль? В третий раз!

Мне снилося, что лестница крутая

Меня ведет в Георгиевский зал,

И там я лично раздаю награды

Банкирам, ветеранам каптруда!

Мне виделась Москва, что муравейник,

В которой каждый делает свое,

И все в избытке, кроме коммунистов!

И Жирик снился, гадкий старичок.

На Брайтоне торгующий порнухой,

И, падая стремглав, я пробуждался.

Не чудно ль?

ГОРБАЧЕВ.

Чудно будет, взявши власть.

Не захлебнуться, братец, новой кровью.

Я тоже спал по молодости лет

И видел всеобъемлющий консенсус,

И вечный мир, и благосостоянье,

Крючкова с человеческим лицом…

Вот так, дружок! Как звать тебя?

ЯВЛИНСКИЙ (вздыхая).

Григорий!

5.

Ночь.

ЯВЛИНСКИЙ.

Вот и фонтан.

ЗЮГАНОВ (появляясь из кустов).

Чего?

ЯВЛИНСКИЙ.

Простите, кто вы?

ЗЮГАНОВ.

Аз есмь царевич от КПРФ.

ЯВЛИНСКИЙ.

С ума сойти.

ЗЮГАНОВ.

Намедни из Давоса.

ЯВЛИНСКИЙ.

Кошмарный случай.

ЗЮГАНОВ.

Сам не разберу.

Вы тоже, что ль, царевич?

ЯВЛИНСКИЙ.

Аск!

ЗЮГАНОВ.

Однако!

Нас двое, трон — один…

ЖИРИНОВСКИЙ (входя).

Вот и фонтан!

ЗЮГАНОВ.

Еще один царевич?

ЯВЛИНСКИЙ.

Третьим будешь?

ЖИРИНОВСКИЙ.

Что, самозванцы? Ну-ка, не мешать!

Я эту роль исполнить сам намерен:

«Вот и фонтан…»

ЗЮГАНОВ.

Заткни-ка свой фонтан.

ЯВЛИНСКИЙ.

Да пусть он тут стоит, как в центре ГУМа!

ЖИРИНОВСКИЙ.

Дан!..

ЯВЛИНСКИЙ.

Вы — штурмбаннфюрер КГБ,

Ошибка эволюции!

ЖИРИНОВСКИЙ.

Мерзавец!

Мерзавец, однозначно!

ЗЮГАНОВ.

Незадача!

Царевичей-то трое! Перебор…

ЛЕБЕДЬ (входя).

Вот и фонтан. Ха! Ха! Ха! Ха! Ха! Ха!

ЖИРИНОВСКИЙ.

Четвертый подошел.

ЛЕБЕДЬ.

Упал — отжался.

6.

Царские палаты.

ЕЛЬЦИН.

Достиг я высшей власти.

Шестой уж год я царствую спокойно,

Но счастья нет. Я думал россиян

Борьбой с союзным центром успокоить,

Реформами любовь у них снискать,

Но номер не удался.

КОРЖАКОВ.

Ну и ладно!

Живая ж власть для черни ненавистна!

Они ж любить умеют только мертвых!

ГРАЧЕВ.

А мертвых мы им сделаем в момент!

ЕЛЬЦИН.

Бог насылал на землю нашу съезд,

Потом другой; народны депутаты

Импичментом грозили — разогнал.

Набрал других, но редьки хрен не слаще;

Что там Бабурин, что Бабурин тут:

Опять бранят и рвут из рук державу

На все четыре стороны — и кто

Наследовать мне станет? К ним зайдешь,

К боярам, значит, в Думу — очумеешь!

Сенаторы…

КОРЖАКОВ.

Да боже упаси

На улице их встретить без охраны!

ЕЛЬЦИН.

А впрочем, говоря начистоту,

Свои не лучше. Те же точно лица…

И в зеркале какой-то беспредел!

А тут еще Чечня, и телевизор,

И мальчики кровавые в глазах!

И рад бежать, да некуда…

Однако ж

Не может быть, чтоб некуда. Когда

Прорвутся те, что сзади занимали,

Когда они с-под зада вынут трон,

Когда вертушку вынут из-под пальца,

Не пустят в Кремль, отнимут драндулет

И скипетром начнут гонять по свету —

Тогда уж я, как прежний государь

Михал Сергеич, наш царек союзный,

Кусок отрежу пирога родного

На пропитанье, образую фонд

И буду ездить по миру с речами…

Не хуже, чай, других — не пропаду!

Время, назад![61]

Денонсации