Опальные воеводы - Андрей Богданов

Тем временем офицер Остромецкий обхаживал одного русского пленника, сказав, что поможет ему бежать во Псков. Про себя рассказывал, что зовут его Ганс Миллер, что служил он вместе с датским генералом Фаренсбеком у московского царя, помнит его милость и хочет вновь перейти на русскую службу. Пленного Остромецкий и вправду отпустил во Псков, дав ему с собой описанный сундучок и письмо к Шуйскому. Пришел пленный к Ивану Петровичу с товарищами и такую грамоту им подал:

— Единому государеву боярину и воеводе князю Ивану Петровичу Ганс Миллер челом бьёт. Бывал я у вашего государя с Юрьем Фаренсбеком. И ныне воспамятовал вашего государя хлеб и соль и не хочу против него воевать, хочу выехать на его государево имя. А наперед себя послал с вашим полонянником свою казну в том сундучке, что он с собой принесёт. И ты бы, князь Иван Петрович, ларец у полонянника взял и казну мою в том ларце лично рассмотрел, другим не доверяя. Я же буду во Псков скоро.

Рассчитывали неприятели на жадность воеводы, что тот непременно в большой и тяжёлый сундук нос сунет, как его и просили. Однако Иван Петрович эту кознь расстроил. Сразу почуял он, что сундук-то с обманом. Велел искать таких мастеров, что ларцы отпирают и, посоветовавшись, приказал отнести его подальше от воеводской избы на площадь, а уж там открывать.

Много мудрили немцы над взрывным механизмом, да русского мастера не перемудрили. Отпёр он сундучок, не поломав, и сам здоров остался, а псковичи ходили мину смотреть и много дивились злодейскому её устройству. Тут уж все поняли, что сдает враг, потому и бесится, что никак Шуйского с псковичами погубить не может. Было это 9 января.

А 17 января увидели с южных стен великого града Пскова: с поля от церкви Нерукотворного образа, где канцлер Замойский с главной силой стоял лагерем, движется множество людей, конных и пеших. Немедля Шуйский с воинами к бою изготовился, но неприятельские люди остановились, и к стенам один конный поскакал. Это был русский дворянин Александр Хрущов с грамотами о том, что в Запольском Яме между Стефаном Баторием и Иваном Грозным заключен мир.

Первоначально Грозный хотел отдать Речи Посполитой русские города: Великие Луки, Заволочье, Велиж, Невель и даже Холм, что стоял на полпути от границы до Великого Новгорода, а также 66 городов в Ливонии, желая сохранить за собой несколько других ливонских городов. При сём Грозный называл всю Западную Европу Италией и возмущался:

— Король-де называет меня фараоном и просит у меня 400 000 червонцев, а фараон египетский никому дани не давал!

К счастью, на совещании с боярами было принято решение русские города не оставлять. Согласно мирному договору Российское государство теряло Ливонию, Полоцк и Велиж. Таким образом, вся пролитая за десятилетия войны кровь, все усилия русских полководцев и воинов оказались напрасными. Война, на которую были затрачены неисчислимые жизни и средства, война, ставшая предлогом для отказа от борьбы с Крымом и дававшая поводы к массовым репрессиям, война, бывшая делом жизни Ивана Грозного и позволившая лизоблюдам-историкам многие столетия воспевать его полководческий дар, — эта война кончилась пшиком.

Речь Посполитая получила благодаря политике Грозного первоклассную армию, завоевала новую славу, приобрела бо́льшую часть Ливонии и земли в верхнем течении Западной Двины. Конные полки Христофа Радзивилла, Филона Кмиты и Михаила Гарабурды беспрепятственно прошли до Верхней Волги, разведывая пути, по которым шляхта пойдёт в Смутное время.

Только величайшее мужество русских людей, умиравших с оружием в руках на стенах городов, отданных Грозным на растерзание врагу, только патриотизм, военное искусство и отвага защитников великого Пскова на время задержали интервенцию в истощенную страну.

Чаша страданий этим не исполнилась. Одновременно с поляками в 1581 году вели наступление шведы. Делагарди взял крепости Лоде, Фиккель, Леаль, Габзель. Осенью пала Нарва, где стояли насмерть семь тысяч русских ратников. В ноябре был взят Вейсенштейн. В начале 1582 года Делагарди вторгся на Русь. Один за другим пали брошенные на произвол судьбы, ослабленные опричной резней Ивангород, Ям, Копорье. Только Орешек держался, отбив два приступа неприятеля.

Иван Грозный не думал ни как следует защищать, ни тем более отбивать потерянные русские города, а вместе с ними и Балтийский берег, к которому он на словах столь стремился. В мае 1583 года на реке Плюсе со Швецией было подписано перемирие, отдающее неприятелю исконные русские земли на побережье Финского залива и в Карелии. Война под руководством Ивана Грозного привела не к расширению выхода России в Балтийское море, но к практически полной потере уже имевшегося до войны выхода[36].

Не успев подняться на ноги, зашатался русский богатырь и пал на сыру землю, обессиленный кровопусканиями, задушенный налогами, как язвами покрытый большими и маленькими Грозными. Чем более слабел народ, тем лучше чувствовали себя разнообразные мерзавцы «опричники» — то есть «отличные», «избранные». В 1581 году, в пору страшных испытаний, их усилиями были введены «заповедные лета», когда уход крестьян от хозяев был запрещён, сделан крупнейший шаг к крепостническому бесправию.

Израненную Россию, как тяжко больного человека, ожидал кризис. Это было Смутное время. Что несло оно: смерть, распад столь трудно зачатого и медленно выраставшего государства? Или страна ещё найдет в себе жизненные силы и богатырь вновь поднимется на ноги, залечит раны Великого разорения, выдавит опричные гнойники? Современники ещё не знали об этом. Но наряду с самыми гнусными злодействами они видели самозабвенные подвиги истинных героев Святорусской земли, позволявшие народу сохранить веру и надежду.

* * *

Иван Петрович Шуйский пережил Ивана IV. Этому способствовало, вероятно, то, что во время последних зверств Грозного, вплоть до 1584 года, воевода оставался во Пскове, на достаточном удалении от двора. Угнетённый физическими и психическими болезнями, гниющий заживо Иван IV умер внезапно. Его то ли хватил удар в бане, то ли придушили недорезанные прихвостни. Согласно завещанию, которое царь не успел изменить, Шуйский был назначен в ближнюю Думу к наследнику, царю Фёдору Ивановичу. Везде, и в Пскове, и в Москве, куда Иван Петрович вернулся в 1585 году по случаю коронации Фёдора, прославленный воевода пользовался любовью и признательностью народа.

Со смертью Ивана Грозного не исчезли его выкормыши, тайные и явные опричники, остались воспитанные в лютой придворной грызне за жизнь и лучший кусок чиноначальники, искалеченные нравственно люди, готовые на всё в схватке за власть, ненавидящие честь и доблесть, распалённые враги добродетели. За внешним миром и благополучием продолжалось ожесточенное преследование всех, кто казался опасен этой банде. Шуйский значился в чёрном списке одним из первых. По доносу слуги он был схвачен, нагло и безвинно осужден и сослан в Белоозеро. Вознёсшийся в опричнине Борис Годунов со своими приспешниками не мог позволить себе открыто казнить человека, столь прославившего себя на защите Отечества. В Белоозере Иван Петрович Шуйский был тайно убит.